— Господи, ну при чем здесь это? Конечно, нужно чувствовать обстановку. Поверьте, я не буду флиртовать на серьезных переговорах. Но это вовсе не значит, что после приятно проведенного вечера я не имею права немного пофлиртовать с мужчиной. Это же ни к чему не обязывает. Впрочем, вы и сами признались в машине, что слишком серьезно меня воспринимаете. Будьте проще, и не пытайтесь угадать в моих действиях какой-то злой умысел.
— За вашим весельем кроется легкомыслие. Так что, Шалис, можете оставить свои попытки меня развлечь.
— Не волнуйтесь, больше этого не повторится. Вы абсолютно безнадежны.
Он пристально посмотрел на нее, повернулся и бросил через плечо:
— Я побуду в вашей гостиной.
Шалис не хотела оставлять разговор незаконченным и последовала за ним.
— Я думаю, — продолжала она, как только они расположились в гостиной, — что всю жизнь вы провели в окружении людей, которые охотились за вашими деньгами, и от этого у вас развилась своеобразная паранойя. Что ж, деньги, к сожалению, действительно привлекают очень многих. С этим ничего не поделаешь.
Его губы скривились в усмешке.
— Так все-таки признаетесь в этом?
— Это вовсе не значит, что меня интересуют ваши сокровища, — горячо возразила она. — И я надеюсь, что когда-нибудь вы это поймете. Даже странно, что вы так над ними трясетесь. Вы ведь родились богатым? Я еще со школы помню заметку о «Довейл даймондс». Тогда во главе компании стоял ваш отец.
— Мои родители погибли, когда мне было тринадцать лет, — спокойно сказал он. — Утонули во время прогулки на яхте.
Шалис опустила глаза.
— Простите, я не знала. Хотя сейчас я что-то начинаю припоминать.
— Вы вряд ли слышали об этом. В то время вы были совсем маленькой. Еще, наверное, и не говорили. Хотя такое трудно представить.
— Ну, наверное, позже случайно наткнулась на какую-нибудь газетную вырезку, — сообразила она, пропустив его колкость мимо ушей. — Тринадцать? Да, не сладко остаться сиротой в таком возрасте. Вам, наверное, пришлось побороться за место в компании.
Ричард пожал плечами.
— Я смог сделать карьеру только благодаря тому, что был серьезным молодым человеком. Для вас это звучит, должно быть, как святотатство? — Он помолчал и неожиданно спросил: — А вы какой были в юности?
Она не ожидала этого вопроса и неловко засмеялась.
— Я была сорванцом. Мои родители вечно ссорились. Ну, и я тоже вносила свою лепту. Сейчас они живут в Мегалесбурге. Папа поигрывает на саксофоне, а мама — бухгалтер, работает на дому.
— Из этого рассказа непонятно все-таки, какой же вы были. Подойдите ближе.
Это неожиданное приглашение смутило Шалис. Но она, как завороженная, сделала несколько шагов ему навстречу и машинально спросила:
— Зачем?
— Вы же сами сказали, что прикосновение открывает людям друг друга, помните? Вот я и хочу получше узнать вас, Шалис.
— Что? — От удивления она даже не смогла сдержать этого возгласа. — Несколько минут назад вы прочитали мне мораль по поводу неуместности моей попытки пофлиртовать, а теперь сами… Что вы хотите узнать обо мне? Мне казалось, что вы уже для себя решили, что знаете обо мне все, даже то, чего я сама не знаю.
При этих словах Ричард улыбнулся. Ей показалось, что на сей раз в его улыбке проскользнуло раскаяние.
— Иногда вам удается тронуть меня своей вспыльчивостью — и тогда я начинаю думать, уж не ошибся ли на ваш счет.
Очередное откровенное признание опять привело Шалис в состояние сильного волнения. Не зная, что сказать, она улыбнулась.
— Может быть, я тоже ошибаюсь на ваш счет?
— Не исключено.
— Но в некоторых вещах я права. Например, что касается…
— Но одно о вас можно сказать с уверенностью: вы чересчур болтливы.
В следующую секунду Ричард привлек ее к себе, и их губы слились в страстном поцелуе. Потом он начал целовать ее шею, спускаясь к обнаженному плечу.
— Ричард! — выдохнула Шалис.
Она не могла рассуждать. Она знала только, что хочет его всего — целиком. Ее руки начали судорожно расстегивать пуговицы его пиджака, но тут он внезапно отстранился и произнес:
— Достаточно.
Это слово подействовало на нее как ушат холодной воды. Она словно вырвалась из власти какого-то дурмана. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом она сказала:
— Вы, как всегда, обвините во всем меня? Мое поведение или мой стиль одежды?
— Нет, вы тут ни при чем, — Ричард с досадой провел рукой по волосам. — Должно быть, я схожу с ума. Вы… вы просто были самой собой, а я — нет. Не надо мне было поддаваться на ваши заигрывания.
В этих словах опять слышалось обвинение, но Шалис сейчас не хотелось об этом думать. Ей вдруг стало смешно.
— Вы не должны мне это говорить, Ричард. А то я могу воспринять ваши слова как вызов. Будь вы другим человеком, я бы так и сделала.
Их глаза встретились.
— В каком смысле «другим»?
Шалис была беспощадна.
— Молодым неудачником.
— Неудачником? — он надменно приподнял одну бровь.
— Большим разгильдяем. Короче, мужчиной моего типа.
— Даже в качестве мужчины вашего типа я бы вам не поддался.
— Думаете, меня это волнует? Я даже не собираюсь вас переубеждать. Слишком скучно и безнадежно. Говорят, бриллиант самый твердый камень в природе?
— Совершенно верно, — он прекрасно понял ее аналогию.
На несколько секунд оба замолкли, потом Ричард прервал молчание:
— И все-таки я бы не хотел, чтобы мы расстались врагами.
В это время в доме напротив зажглось электричество.
— Ну вот, и электричество дали. Все возвращается на свои места. Дождь тоже затихает. Я пойду. Спасибо, Шалис.
— За что? — спросила она, почувствовав внезапную грусть.
— Ну, хотя бы за то, что оставили Кела в покос.
Ричард направился к двери, но на пороге повернулся и спросил:
— Вы сегодня много выпили?
Как ни странно, но она поняла, чем был вызван его вопрос.
— Вы думаете, что это алкоголь ударил мне в голову? Не волнуйтесь, я выпила ровно столько, сколько требуется для поднятия настроения.
Казалось, он пожалел, что задал этот вопрос. Снова подошел к ней и, слегка взяв ее за подбородок, сказал:
— Мы ведь совсем разные? Да?
— Как небо и земля.
— Для поднятия настроения, — задумчиво произнес он, а потом добавил: — Я спросил об этом только потому, что вы были как-то ненатурально возбуждены.
