Он говорил чистую правду: еще накануне Дункан решил задержаться и по возможности сблизиться с внучками Фрэнклина Форреста, а заодно расспросить всех, кто, так или иначе имел к нему отношение. Так сказать, копнуть поглубже. Работа над книгой могла послужить отличной дымовой завесой.
— Это ваше единственное удостоверение, профессор? — спросил Перкинс, вертя карточку.
Допрос обернулся самым долгим и нудным интервью, какое только приходилось выдерживать. Сержант неторопливо и методично спрашивал его, и хотя отдельные вопросы как будто совсем не относились к делу, Дункан держался настороже. Раз уж других подозреваемых пока не предвиделось, он, человек пришлый, — идеальная кандидатура на такую роль.
— Факт, что и вы, и убитый появились в городе одновременно, кажется мне странным.
— Случаются и более странные совпадения.
— Верно. Но мы, полицейские, в них не верим. — Сержант задумчиво поскреб затылок. — Зачем вам понадобилось двигать тело?
— Я его не двигал. Перевернул. Хотел убедиться, что человек мертв. К тому же со спины не получится сделать искусственное дыхание.
— В данном случае об искусственном дыхании не могло быть и речи, — заметил Перкинс и придал своему взгляду доверительный оттенок. — Что и говорить, влипли вы в неприятности, профессор. Переворачивая тело, вы, конечно, оставили на нем отпечатки пальцев. Словно нарочно, знаете ли. Вам ведь не хочется осложнять себе жизнь? Если есть в чем признаться, признайтесь сейчас, пока не поздно.
— Хотите взять меня под арест?
— Давайте начнем с рассказа о том, как все случилось. Честного рассказа, профессор.
Дункан подавил досаду, зная, что на месте Перкинса вел бы себя так же.
— Я подошел сюда прямо к открытию, так как мне не терпелось начать работу над книгой. Библиотека казалась пустой, но уже в следующую секунду мисс Форрест в панике выбежала из-за стеллажей. Из ее слов следовало, что она наткнулась на мертвое тело.
— Вы знали убитого?
— Нет.
Дункан сказал своего рода правду: никто их друг другу не представлял.
— Вы оставались наедине с телом?
— Да, примерно минуты три. Когда мисс Форрест отошла вызвать полицию.
— Чем вы в то время занимались?
— Я уже сказал — перевернул тело, чтобы убедиться, что человек мертв.
— И все?
Отвечать не хотелось, но Дункан знал, что самый беглый контроль на отпечатки пальцев выдаст его с головой.
— Ну… проверил, есть ли документы.
— А они были?
— Нет.
— Надеюсь, профессор, вы не против того, чтобы я проверил содержимое вашего вещмешка?
Взгляды скрестились. Наступила пауза, в которой звук вращающихся бобин показался вдруг очень громким. Отказ воспринялся бы как признание вины, и дело кончилось бы ордером на обыск.
— Я не против.
— Попрошу также выложить на стол все, что у вас в карманах. Не волнуйтесь, это обычная процедура. Да уж, конечно!
Дункан протянул сержанту вещмешок и с демонстративным грохотом выгрузил из карманов мелочь, армейский складной нож, ключи и прочее. Перкинс между тем скрупулезно обыскивал вещмешок и явно разочаровался, не обнаружив среди вещей пистолета, но не показал и виду. Не нашлось там и того, что, так или иначе относилось бы к имуществу убитого. Так же подробно он прошелся по горке вещей на столе. — Благодарю за помощь следствию, — произнес он, наконец, закрывая бумажник Дункана. Тот молча вернул все в карманы. Сержант терпеливо ждал, положив ногу на ногу. — Можно узнать, о чем будет ваша книга, профессор?
— О ряде ценных полотен эпохи французского импрессионизма.
Вообще говоря, не просто о ряде полотен, а лишь, о временно утраченных, включая историю их возвращения. Дункан очень надеялся, что к моменту издания книги рассказ о пейзаже Ван Гога «Оливы и фермерский домик» займет достойное место на ее страницах.
Время близилось к двум часам пополудни, а по библиотеке все еще бродила толпа полицейских, высматривая новые улики. Другая группа обшаривала ближайшие окрестности. Большинство из них Алекс видела, по крайней мере однажды, но попадались и совсем незнакомые лица, видимо, (из окружного отделения. Например, следователь Ремцо, детектив с непроницаемым взглядом человека, который не доверяет никому. Казалось, он находился в состоянии слабого эпилептического припадка: постукивал пальцами по столу, притопывал ногой, ерзал на стуле, потирал под ложечкой, словно мучимый застарелой язвой (возможно, с целью поддерживать в допрашиваемом чувство дискомфорта). Вопросы он задавал таким тоном, словно ни минуты не сомневался, что Алекс виновна и вина ее непременно обнаружится — это всего лишь вопрос времени.
— Вы знали убитого?
— Нет.
— Видели его когда-нибудь прежде?
— Нет.
— Когда вы впервые встретили Дункана Форбса?
— Вчера.
— У вас есть пистолет?
— Нет!
Слышала ли она что-нибудь подозрительное? Видела ли? Подозревала ли? Заметила ли что-нибудь необычное утром, придя на работу?
— Нет.
Ничего необычного, разве что мертвое тело, но это так, ерунда!
Когда допрос, наконец закончился, голова у Алекс кружилась, а язык ощущался во рту как кусок фетра. Она выпила еще кофе (просто чтобы чем-то себя занять) и принялась расхаживать по коридору. Дверь в полицейское отделение стояла распахнутой. Проходя мимо, Алекс увидела, что начальник у себя. На его столе уже громоздилась гора всевозможных бумаг.
— Послушай, Берт, когда я смогу открыть библиотеку?
— Когда все будет проверено на отпечатки пальцев. Не бойся, тебе сообщат, как только закончат. Но для начала придется вызвать уборщиков. Словом, рассчитывай на завтра. — Он опустил взгляд на бумаги, и его круглое добродушное лицо омрачилось. — А еще лучше на послезавтра.
Живо представив себе, с чем придется иметь дело уборщикам, Алекс передернулась. Поскольку идти домой никто не предлагал, она вернулась на рабочее место, а вскоре, возможно, по той же причине появился Дункан Форбс. Чтобы избежать общения, Алекс притворилась занятой. Он не настаивал и стал смотреть в окно, как полиция по сантиметру прочесывает газон.
Некоторое время спустя подошел Том Перкинс.
— Извини, Алекс, что пришлось проторчать тут так долго. Можешь считать себя свободной. — Он повернулся к Дункану Форбсу. — Вы тоже, профессор, но только в границах города. Как я уже говорил, до окончания следствия, уезжать вам не рекомендуется. Если все же надумаете, дайте мне знать.
— Я никуда не собираюсь.
Когда они снова остались наедине, Дункан Форбс вдруг спросил:
— Есть хотите?
