— Эдвин… ему надо знать, — проговорила Райна, но не закончила фразу, потому что острая боль пронзила ее тело, когда сильные руки подняли ее. Она закусила губу, но все равно крик вырвался из ее уст.
— Я только дотронулся до тебя, малышка, — смутился Этель, выпрямившись и прижимая ее к груди.
— Мои ребра, — вздохнула девушка, — они сломаны!
— Может быть, но пусть посмотрит Дора.
Дора. Старая седая женщина, она появилась года два назад в разрушенной норманнами деревне Этчевери. Все уцелевшие саксы боялись ее, но все-таки надеялись на то, что колдунья вернет к жизни сына их тана. Хотя израненный, искалеченный Эдвин стоял одной ногой в могиле, Дора пообещала совершить чудо. Она вернет его к жизни, и он поведет саксов против ненавистных норманнов.
Никто ей не поверил: ведь даже если раны затянутся, то дух все равно останется мертвым, ибо по саксонским обычаям придворный должен умереть на поле боя, если его король погиб. Жизнь в этом случае — вечное бесчестие. И все же Дора настаивала на своем и каждую ночь уносила Эдвина из деревни, не позволяя никому следовать за собой. Как и обещала колдунья, сакс остался в живых, хотя и не хотел этого.
Размеренная походка Этеля вернула Райне покой, похожий на сон. Она слышала, как он разговаривал, спорил со своим товарищем, но смысл слов не доходил до нее. Теплые солнечные лучи, изредка пробивавшиеся сквозь густые облака, согревали ее. Время от времени открывая глаза, девушка видела седую бороду Этеля, ветви деревьев, качающиеся над головой…
Из забытья Райну вывел голос Эдвина. Повернув голову, она уставила взгляд на фигуру бывшего своего жениха, стоявшего в окружении сподвижников. Прежде красивый мужчина, сейчас Эдвин мало походил на себя — настолько изменилось его лицо. Оно стало каким-то зловещим и было наполовину скрыто темными волосами, спускавшимися до плеч, и бородой — запущенной, неухоженной. Черты лица искажал ярый гнев. Губы вытянулись струной, крылья ястребиного носа раздувались, глаза горели зеленым огнем.
Догадывалась Райна, какой прием ее ожидает, но все же надеялась, что за эти несколько недель Эдвин понял, почему она не пошла с ним: было бы бесчеловечно оставить Томаса умирать в одиночестве. Но, похоже, он не понял и даже не попытался понять этого.
— Райна, — позвал он.
Девушка так страдала от нестерпимой боли, что с трудом произнесла:
— Эдвин.
Тот перевел взгляд на Этеля:
— Как вы нашли ее?
Чувствуя, что Райна боится, Этель крепче прижал девушку к груди:
— Это она нашла нас. Говорит, что убежала от норманнов.
— Поставь ее.
— Ей плохо, Эдвин. Я попал в нее камнем.
— Пусть стоит, а не сможет — пускай падает, — бросил предводитель.
Этель повиновался и шепнул ей:
— Держись!
Зная, что на нее будут смотреть с презрением, если она упадет, Райна, собрав остатки сил, встала. Когда Этель опустил руки, она пошатнулась, но удержалась на ногах. Чувствуя на себе взгляд Эдвина, Райна подняла голову. Рука у него, раненная Томасом, висела на перевязи, но он все-таки выглядел здоровым. Нельзя было сказать, что еще совсем недавно этот человек одной ногой стоял в могиле. С чувством независимости девушка подняла повыше подбородок.
— Как вы узнали, где меня найти? — спросил предводитель.
— Догадалась, — уклончиво ответила Райна, прилагая все силы к тому, чтобы голос не дрожал, — я бы тоже укрылась здесь.
Тут они когда-то в детстве играли и купались в теплых ручьях. Эдвин подошел и схватил ее за руку:
— Вы снова предали меня, Райна? Вы привели с собой норманнов?
— Нет, вы знаете, я никогда не сделаю этого.
— Как же я могу знать об этом?
Как ни старалась Райна, но сдержать слезы не могла:
— Я никогда не причиню вреда ни вам, ни своему народу.
Предводитель усмехнулся:
— Что-то я не пойму, о ком вы ведете речь — о саксах или норманнах?
Как хотелось сейчас возмущенной Райне бить и бить кулаками по этой широкой груди!
— Конечно, я говорю саксах, — выдавила она, — и меня украли норманны, но я была и остаюсь саксонкой.
— Это вам придется доказать, — Эдвин оттолкнул ее от себя. Хорошо, что рядом оказался Этель, поддержавший девушку.
— Я это и собираюсь сделать, — ответила она.
В глазах Эдвина ничего не было, кроме презрения:
— Что изменилось в Этчевери после смерти Томаса?
— Свои права на замок заявил еще один Пендери. Его зовут Максен, и он очень опасен.
Эдвин неожиданно оживился:
— Стало быть, слухи верны.
Странно, что предводитель не очень-то встревожился! Ведь если до лагеря дошли вести о Максене, то, конечно, тут узнали и о его репутации.
— Что вам известно о нем? — продолжал выспрашивать Эдвин.
Райна попыталась сказать коротко и самую суть:
— Он ищет убийцу Томаса и говорит, что не успокоится, пока не найдет. Максен сказал мне…
— Значит, норманн говорил с вами.
— Да, он приходил ко мне в день побега.
— Зачем?
— Хотел узнать, где находится ваш отряд.
— Выходит, Пендери считает меня убийцей брата.
— Я безуспешно пыталась убедить его, что это дело моих рук.
Эдвин хрипло хохотнул:
— О, какое у вас храброе сердце, Райна!
— Я боялась, что он будет…
— Он поверил вам?
Плечи девушки уныло опустились:
— Нет.
— Похоже, есть чего бояться, не так ли?
— Но мы можем спастись, если покинем Эндердесвольд. Может, на север…
— Бежать?! — возмутился Эдвин и повернулся к воинам. — Слышите, рыцари? Леди считает нас трусами.
— Нет, Эдвин, не говорите так. Я хочу мира и спокойствия. Если война продлится, то поглотит много людей с обеих сторон.
— Я думаю только о том, как изгнать норманнов с нашей земли, как отомстить за смерть наших…
Он имел в виду не Гастингс, а деревню, где его воскресили из мертвых. Почти все дома там были сожжены, а жители — убиты. И все из-за того, что они отказались снабдить провиантом отряд рыцарей-фуражиров, посланных Вильгельмом. Словно стараясь забыть об этих ужасных событиях, Райна пылко продолжала:
— Говорят, этот Максен убил много народа при Гастингсе. Он…
— А я — нет? — крикнул Эдвин. — Земля была залита кровью, мертвые лежали грудами.
— Послушайте, — умоляла она. — Максена Пендери прозвали кровожадным воином. Он рубил направо и налево, как мясник. Разве вы не понимаете? Этому надо положить конец.
