За стенами склада она увидела Маккензи, который стоял, прислонившись к фонарному столбу. Он выпрямился, когда увидел Роури и Томаса Грэхема.
– Привет, Роури. – Он кивнул в сторону ее повозки. – Я подумал, что это твоя, когда увидел клеймо «Округ Си».
– Как ты? – спросила она без особого интереса.
– На судьбу не жалуюсь. А ты выглядишь много лучше, чем в прошлый раз, – буркнул он.
– Да и чувствую себя много лучше. Только что я поблагодарила доктора Грэхема за его помощь. Хочу поблагодарить и тебя, Кин. Я узнала, что ты сразу, как только услыхал, что мы пропали, отправился нам на выручку.
Возникла неловкая пауза, и Роури попыталась улыбнуться Томасу.
– Благодарю вас еще раз, доктор Грэхем. – Она повернулась к Маккензи: – Береги себя, Кин. – Приподнявшись на цыпочки, Роури поцеловала его в щеку и поспешно отошла.
– Ах, вот в чем дело, – протянул Томас. – Хорошо, что я узнал об этом раньше, чем начал делать глупости.
– Это совсем не то, что ты думаешь, – ответил Кин, – если ты решил, что это любовная история.
Однако эта странная встреча Томаса совсем не обескуражила, что бы ни было между этими двоими на самом деле. Он слышал выражение «все разрешено на войне и в любви» и считал его правильным… До того, как женщина, которая тронет его сердце, наденет свадебную фату, он имеет право за нее бороться. Ему уже не раз доводилось вести упорные сражения со своим лучшим другом Рурком Стюартом за благосклонность самых привлекательных дам городка. Эти поединки завершились лишь тогда, когда Рурк влюбился по уши в прекрасную Анжелу Хантер.
Томас потер лоб.
– Вы оба можете водить меня за нос. Конечно, это не мое дело…
– Вот тут ты прав, – прервал его Кин и поспешил к женщине, которая пыталась поднять мешок. – Позвольте вам помочь, миссис Рафферти.
Невысокая, бедно одетая, дышавшая с видимым трудом женщина отступила в сторону, позволив Кину поднять на повозку ее тяжелый груз и оттащить его к заднему борту.
– Благодарю вас, мистер Маккензи.
Совсем еще молодая в свои двадцать с небольшим, Кэтлин Рафферти была одета в очень простенький плащ. Ее шляпка, из-под которой на плечи падали черные волосы, закрывала тенью спокойные синие глаза, сейчас внимательно следившие за тем, как Кин грузит мешки. Хотя по ее лицу и чуть сутулой фигуре было видно, что эта женщина знала очень много труда и мало достатка, можно было заметить, что ее красота, типичная именно для ирландских женщин, отнюдь не увяла.
Томас последовал за Кином и стал ему помогать.
– Как ваше здоровье, миссис Рафферти?
– Прекрасно, доктор Грэхем. – Она говорила с легким ирландским акцентом.
Томас нахмурил лоб. Эта женщина совсем недавно была одной из его пациенток после выкидыша, который случился у нее не впервые.
– Я просил вас прийти ко мне для осмотра, – мягко упрекнул он ее.
Кэтлин Рафферти вспыхнула и опустила глаза.
– У меня все прекрасно, доктор. Больше не будет причин вас звать.
– Такие причины есть. У вас нарыв на руке. Ее глаза стали виноватыми, и она поспешила закрыть другой рукой воспалившуюся рану.
– Это моя собственная неловкость, сэр. Я споткнулась и упала.
Томас заметил, как Кин на мгновение замер, чтобы потом снова продолжить работу. Было похоже на то, что он знает этой ране другое объяснение. Муж этой женщины, Майкл Рафферти, был прорабом одной из ирландских бригад, и всем было известно, как он обходился со своей женой, когда напивался.
– Что здесь происходит? – прорычал голос неподалеку.
«Легок на помине», – подумал Томас, поворачиваясь к говорящему. Тут же ему в нос буквально ударил тяжелый запах виски.
– Мы помогаем вашей жене загрузить эти тяжелые мешки, Рафферти, – ответил Томас.
– Я оставил тебя одну на пять минут. Стоит мне отвернуться, как ты пристаешь к первым встречным.
И Рафферти размахнулся, чтобы ударить жену. Однако Кин Маккензи оказался проворнее и ловко перехватил занесенный кулак. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, затем Кин разжал свою руку.
– Исходя из последней болезни вашей жены, Рафферти, я, как врач, настаиваю на том, чтобы вы не позволяли ей делать тяжелую работу. – Томас знал, что его слова не возымеют никакого действия. Упрямый, тупоголовый Рафферти никогда не следовал его советам.
Рафферти мрачно окинул его взглядом.
– А я настаиваю, чтобы ты занимался своими делами. – Затем он добавил в свою защиту: – Я даю ей крышу и кормлю ее. За это можно и мешки потаскать.
Рафферти взвалил на себя последний мешок, оттащил его в конец повозки и отвязал лошадей.
– Марш в фургон, – скомандовал он жене.
– Позвольте помочь вам, миссис Рафферти, – обратился Томас к Кэтлин, когда она собиралась взобраться на повозку.
– Ей не нужны помощники, – огрызнулся Рафферти.
Как только Кэтлин поднялась, он стегнул лошадей так, что они рванули с места и Кэтлин тяжело упала на дно повозки. Томас и Кин молча смотрели, как повозка уносится прочь. Повернувшись к Маккензи, Томас с удивлением обнаружил, что его всегда беспристрастное лицо на этот раз перекошено от гнева.
Перекрывая звуки музыки, небольшая группка мужчин оживленно обсуждала недавнюю инаугурацию президента Гранта. Вполуха прислушиваясь к говорящим, Томас следил глазами за Роури Коллахен, которая меняла партнеров с каждым танцем.
При одном взгляде на нее у Томаса захватывало дух. Она была в светло-зеленом платье с белыми оборками из тюля. Труднее всего было оторвать глаза от округлостей ее груди. По последнему крику французской моды у Роури были узкие буфы на рукавах, глубокое, просто дразнящее декольте и обнаженные плечи. Все это рождало в нем отнюдь не платонические чувства, и Томас решил собрать всю свою волю, чтобы переключиться на разговор о высоких политических материях.
Но приманка была слишком аппетитной, чтобы ее можно было так просто игнорировать. Томас снова стал следить за танцующими, и тут увидел Кина Маккензи. Томас направился к Кину, одиноко стоявшему у стены.
– Держишь стенку, Кин? – дружески поддразнил его Томас. – Никогда прежде не видел тебя на танцах.
– И никогда не увидишь, – лаконично отрезал Кин.
– Ты не выносишь вида танцующих людей?
– А тебе это нравится? Прыгать, как пьяный олень?
Томас собрался было начать речь в защиту танцев, но осуществить это намерение ему помешала громкая музыка, призванная привлечь внимание и установить всеобщую тишину. Все взгляды устремились к центру зала, куда вышел мэр города.
– Леди и джентльмены! Настало время, которого мы все так ждали, – общий танец!
