— Я просто плавал в отваре розмарина и руты. Теперь от меня исходит восхитительный аромат. Разве вы не заметили? Понюхайте!
— Я обдумала, какие еще травы нужно собрать. Дайте мне бумагу и перо, и я напишу, что нужно принести. В Бердфордшире хорошие результаты давало мытье стен негашеной известью в домах, где болели лихорадкой. Здесь можно ее достать?
Эс-Ти отрицательно покачал головой.
Пальцы ее беспокойно теребили край простыни.
— Вам придется получить ее самому. Но сначала нужно собрать травы. Надо приготовить несколько необходимых отваров и принимать их. Холодные ванны продолжайте. И вы немедленно скажете, если у вас заболит голова или появятся какие-нибудь другие симптомы. Я напишу их перечень. Теперь об извести. Вы должны взять…
Получив перечень профилактических мер для сохранения своего здоровья, Эс-Ти засомневался, действительно ли мисс Ли Страхан заботится о нем или она просто прирожденный сержант, муштрующий новобранцев.
— Черт побери, — пробормотал он, глядя на портрет Харона. — Известь. Хинная корка. Проклятие!
Стащив с себя куртку, он решил заняться фазаном.
Когда Эс-Ти принес ей на обед блюдо — местные жители называли его «эго булидо», — она сидела на его стуле, завернувшись в простыню.
— Вы же снова заболеете, черт вас возьми! Ложитесь обратно в постель.
— Я не могу, — сказала она, побледнев.
— Вы не можете это есть?
— Чеснок! — В том, как она произнесла это слово, выразилось все ее глубочайшее отвращение.
— Что ж, хорошо. — Он взял миску и с наслаждением съел ароматный суп. — Что бы вы предпочли, мадемуазель?
— Может… немного крепкого говяжьего бульона?
— Я слышал, в Провансе была одна корова, в Авиньоне. Это в тридцати лье отсюда. Леди Харвей привезла ее из Англии.
— Тогда, может быть, просто хлеба.
— Как хотите. — Он покачал головой, доедая последние куски в миске. — Я принесу вам хлеба, прежде чем уйду.
— Куда уйдете?
— Сначала в деревню. Потом, возможно, дальше, пока не знаю. Хотел бы день-другой подождать, чтобы можно было оставить вас одну. С хлебом вы разделаетесь сами.
— Я, конечно, могу остаться одна, но вам не следует сейчас отсюда уходить.
Он нахмурился, глядя в пол.
— Я ни к кому не буду прикасаться. Буду держаться на расстоянии. Мне просто надо поспрашивать.
— О чем?
— Мой волк… он ушел. Хочу поискать его.
— Он потерял дорогу?
— Может быть.
— И сколько его уже нет?
— Две недели.
— Значит, это моя вина, — тихо сказала она, сделав глубокий вдох.
— Нет. Я послал его в деревню с запиской.
Простыни зашуршали, когда она вставала с кровати.
— Где моя одежда?
— Вам не нужна одежда. Возвращайтесь в постель!
— Нет, я иду с вами.
Глава 4
Лежа щекой на своей сумке под сосной и притворяясь спящей, Ли наблюдала, за ним сквозь полуприкрытые ресницы. Если бы не картина — портрет черного красавца Харона, — она бы ни за что не поверила, что этот человек и есть Сеньор, Правда, внешность его в точности соответствовала описанию. Он сидел, скрестив ноги, в одной рубашке, и небрежно отбросив в сторону треуголку. Волосы его, забранные назад в косичку, в лучах южного солнца отливали золотом. Черная лента спадала ему на спину. Непринужденная улыбка и странный изгиб бровей делали его чем-то похожим на сатира, смеющегося и в то же время свирепого.
Обычно он двигался легко и свободно, но при резком повороте терял равновесие. Пока они шли по узкому ущелью, так случалось уже трижды. Она поначалу испугалась, что у него начинается лихорадка, но других симптомов заметно не было.
Человек с плохим чувством равновесия и нечеткими рефлексами не может стать хорошим фехтовальщиком и искусным наездником, а Сеньор отличался и в том, и в другом.
Но оставался еще портрет черного коня. И его легендарное умение общаться с животными — он просил вояка выполнить его приказ так, словно говорил с разумным существом. А еще необычные глаза и позолоченно-шоколадные волосы, по которым, собственно, она и нашла его, — след вел от самого Лиона, где все знали об эксцентричном англичанине с манерами истинного дворянина, прекрасно говорившего по-французски и поселившегося по непонятным причинам в полуразрушенном замке.
Она нашла его. Он и был Сеньор дю Минюи — Принц Полуночи. Это несомненно.
По правде говоря, она почти жалела его. Дойти до такого — жить в полном одиночестве, в запустении, есть что попало — скудные дары бесплодной земли, в окружении нескольких уток и волка. Тут вполне можно было сойти с ума.
Он стоял не шевелясь на краю каньона, вполоборота к ней, но внимание его было обращено куда-то вдаль, словно он пытался разобрать слова еле слышимой песни. Широкие рукава рубашки шевелил слабый ветер. Оборки простого кружева у запястьев трепетали, тонкая ткань не могла скрыть очертания широких плеч. Шов сзади немного разошелся. Если его не зашить, совсем разорвется, а высокие сапоги из мягкой кожи не мешало бы хорошенько почистить.
Он казался очень одиноким.
Резкий запах сосновых иголок окутывал Ли. Ей хотелось спать, отдыхать и восстанавливать силы, но душа противилась этому. Нужно принимать решения, находить ответы на вопросы, строить новые планы, раз прежние не удались. Если он не хочет учить ее — или не может, следует избрать другой путь.
Но сначала нужно вернуть долг. Она останется с ним, пока не минует угроза лихорадки. И еще она надеялась, что безжалостное провидение сотворит всего одно чудо — вернет ему волка целым и невредимым.
Эс-Ти четыре раза предлагал понести ее сумку, но она отказывалась.
Конечно, он бы совсем не возражал просунуть руку под ее рубашку. Или еще что-нибудь такое сделать. Эс-Ти видел перед собой ее ноги, контуры женской фигуры под широкой плисовой курткой и улыбался своим мыслям.
— Итак, откуда вы родом, мисс Страхан?
— Не смейте меня так называть. — Она тяжело ступила с большой каменной глыбы вниз, как того требовала тропа, по которой они шли.
Эс-Ти последовал за ней, но от слишком поспешного поворота потерял равновесие и схватился за ветку дерева, чтобы не упасть. Сильный приступ головокружения начался с утра, когда он проснулся.
Комната пришла в движение, быстро вращаясь вокруг него, словно гигантский разноцветный шар.
По прошествии трех лет он почти уже смирился с легкой дурнотой, преследующей его почти постоянно, с потерей ориентации, когда он закрывал глаза или слишком резко поворачивал голову. Но эти приступы, возникавшие внезапно, отличались по силе. Иногда он не мог даже встать с кровати. Усилием воли он пытался подавить подступающую к горлу тошноту, сосредоточиться на неподвижных предметах и даже идти — только не очень быстро.
