Кристина
Йозеф спал, когда пароход «Лепин» заходил в порт, и пропустил первую встречу с бухтой и прилепившимся к холмам городом. Он не смог полюбоваться грациозными очертаниями знаменитого амфитеатра и не слышал, как переговариваются другие пассажиры, радуясь встрече с родными местами.
Первым незабываемым впечатлением Йозефа остался момент, когда он открыл дверь и его ослепил свет цвета расплавленного золота. Он инстинктивно прикрыл лицо ладонями, как человек, защищающийся от вспышки фотоаппарата невидимого папарацци. Йозеф ощутил аромат ванили и дыхание жары на коже. У него мелькнула мысль о пожаре на судне, но вокруг все было спокойно, никто не кричал, только гудел кран, выгружавший на причал сетки с бананами. Он медленно развел пальцы, привыкая к жаркому свечению алжирского воздуха, поднял глаза и узрел – иначе не скажешь! – первозданную, райскую синь небес. Он никогда не видел ничего подобного ни в Праге, ни в Париже: ясное блистательно-прекрасное небо было подобно гигантской монохромной стеле, которую неведомый гениальный автор подвесил над землей, чтобы завораживать людей.
В конце этого октябрьского дня 1938 года, в возрасте двадцати восьми лет, Йозефу открылись небо и солнце, поднимающаяся волной аркада доков, которую безумный архитектор увенчал множеством соединенных друг с другом кубиков, спускающихся уступами к ослепительно-белым домам у моря, и он понял смысл прозвища Белый Алжир.
Йозеф спускался по трапу с двумя чемоданами, ища глазами встречающего, но на пирсе не было никого, кроме докеров-арабов, красавцев с точеными чертами лица и мокрыми от пота телами, разгружающих трюм. Никто из моряков ничем не помог Йозефу, он прождал целый час, прячась от солнца в тени грузовика, обратился к вахтенному офицеру (тот тоже ничего не знал) и в конце концов решил взять такси. Струя дыма из выхлопной трубы красно-черного «панара»[28]сделала бы честь любой пароходной трубе, шофер, не закрывая рта, жаловался на опостылевшую жару.
Йозеф смотрел в окно и не замечал никакой разницы с городами метрополии: те же «османовские» проспекты, те же трамваи, люди на террасах кафе, одетые по парижской моде женщины. Он думал, что в Африке его ждут пески и барханы Сахары, верблюды, туареги, приключения и тайны, а попал в обычный западный город.
Он был разочарован.
Они въехали на огромную площадь, окаймленную несколькими рядами фонарей в стиле ар-деко и обсаженную пальмами, в центре которой возвышалось гигантское белоснежное здание в мавританском стиле. Йозеф принял его за мечеть, и развеселившийся таксист объяснил, что это Главпочтамт (мечети, хвала Аллаху, находятся в Старом городе). Йозефу наконец-то повезло – он заметил двух «аборигенов»: женщину в накидке и вуали из тончайшего белого газа, над которой сверкали черные глаза, и мужчину в полосатой джеллабе, с плешивым осликом, груженным корзинами с овощами. Машина ехала по широким, перетекающим один в другой проспектам, и водитель, взявший на себя роль гида, рекомендовал Йозефу посетить Музей изящных искусств и Ботанический сад, известный своими экзотическими растениями и источающими аромат ментола эвкалиптами. Коса и город постепенно скрывались в жарком мареве. Такси остановилось перед белым зданием в четыре этажа. Охранника у входа не оказалось, и Йозеф беспрепятственно попал в парк, где обнаружилось несколько других строений. Он вошел в главное здание. Внутри царили тишина, живительная прохлада и полумрак – совсем как в соборе. Его призывы – «Есть тут кто-нибудь?» – остались без ответа. Он шел по длинному коридору, стучал в каждую дверь, заглядывал, но все комнаты были пусты. «Это просто немыслимо, – думал Йозеф, – сейчас только пять, рабочий день не окончен…» Он толкнул застекленную дверь в глубине коридора и увидел большую лабораторию с пробирками, чашками Петри[29], пепельницами, мензурками на водяной бане, колбами, керамическими ступками и ампулами с декантатором[30]. Четверо мужчин в белых халатах стояли, склонившись над микроскопами. Один из них подогрел серебристый резервуар на горелке Бунзена, завинтил муфту, осторожно перелил содержимое в сосуд с желтым раствором, взял шпатель, потом вытянул руку и слегка взболтал колбу. Жидкость приобрела темно-зеленый цвет.
– Катастрофа! – воскликнул круглолицый мужчина с ежиком седых волос.
– Но мы взяли тот же образец, – заметил другой.
– Значит, это очередной вид, – ответил стоявший по другую сторону стола сотрудник.
– Тем хуже, начнем все сначала с другими пробами.
Плечи поникли, раздались разочарованные перешептывания: «Не везет так не везет…», «Сил моих нет…», «У нас никогда ничего не выйдет…».
В этот момент седовласый заметил стоящего в дверях Йозефа.
– Меня зовут Йозеф Каплан, я только что приехал.
– Каплан?.. Быть того не может! Они что, издеваются? Я ведь объяснил, что вы меня не интересуете. Мы здесь все биологи, а мне необходим энтомолог!
Карьера Йозефа в Институте Пастера началась не самым удачным образом. Его патрон Эдмон Сержан не поинтересовался, как прошло путешествие, не спросил, легко ли он нашел новое место работы. Внешне Сержан выглядел вполне любезным и благодушным, но Йозеф сразу понял: это такой же «маленький капрал», каких он в избытке повидал в больнице.
Он молча последовал за Сержаном в его кабинет на втором этаже. Здесь царил идеальный порядок. Профессор позвонил в Париж и целый час пытался выяснить, кто прислал к нему Каплана. Он повторял, что проблема не в Каплане, что он наверняка замечательный микробиолог, раз уж так блеснул на экзамене, но ему, Сержану, нужен энтомолог, желательно – доктор наук, на крайний случай – ветеринар, и он говорил об этом Герену, и повторял Трефуэлю, и целый год писал в заявках, которые, очевидно, никто не читал или читал, но плевать на них хотел, так что нет смысла множить бесполезные отчеты.
Услышав, что Йозефа послал в Алжир лично Луи Мартен, удрученный Сержан сказал невидимому собеседнику, что не имеет желания говорить с Мартеном, медленно опустил на рычаг трубку, как будто она весила тонну, и надолго задумался. Йозеф понял, что его вот-вот отправят восвояси, и решил, что, пожалуй, задержится в Алжире: на несколько недель денег хватит.
Две растущие под окном пальмы тихонько шевелили листьями, как будто приветствовали друг друга. Наверное, пустыня где-то совсем близко… Из Африки он отправится в Испанию – там для него найдется дело, а потом вернется домой, к отцу.
Сержан тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла.
