Следующим утром я поняла, что обречена на свидание, потому как наивысшая трусость возобладала над трусостью обычной. Наивысшая трусость не позволила мне не взять трубку, когда позвонил Виктор. Эта же самая наивысшая трусость не позволила мне не пойти.
Я тщательный навела марафет. Красиво причесалась и тщательно оделась. Придирчиво оглядев себя в зеркале, поняла, что давно не выглядела столь привлекательно. Один лишь заусенец был в моей внешности: около губ три дня назад выскочил прыщик. Я его выдавила, ранка затянулась, но кожица от этой зажившей ранки немного шелушилась. Изъян этот я припудрила, еще не зная о том, что миллиметры этой шелушащейся кожи сыграют особую драматическую роль в тот вечер.
Крепко надушенная любимыми духами, я поджидала Виктора в условленном месте. Он опаздывал, о чем галантно предупредил меня эсэмэской. Ну вот наконец-то, не прошло и получаса, как притормозила его машина. Покачивая бедрами из стороны в сторону, я направилась к его авто. Далее — по порядку: открыла дверь, села рядом, посмотрела на него.
Конченым уродом назвать его было нельзя. То, что он был не писаным красавцем, ясно было и по фоткам, но на них он был представлен в чересчур удачном виде. Именно об этом я подумала, когда впервые Виктора вживую увидела.
У него были жидкие серого цвета волосы, маленькие глубоко посаженные глазки, узкое личико, узкий нос, узкие губы, зубы крупные, но некрасивые. Мне бы тут произнести: «Аудиенция окончена!» и пойти прочь, но в тот вечер я решила над собой поиздеваться.
— Сколько у тебя есть времени? — вместо приветствия спросил Виктор.
«На общение с тобой? Ноль минут и ноль секунд!» — хотелось заорать мне, но я сказала ему нежным шепотом:
— Около часа.
Виктор хмыкнул:
— Маловато. Ну что же, покатаемся по Садовому кольцу, поговорим.
Уверенно поехал в темноту в неизвестном мне направлении. Мне вдруг стало страшно. Я не осмеливалась спросить, куда он меня везет, — стеснялась, боялась показаться дурочкой. Посмотрела на его руки, маленькие, с неприятной формы ногтями: «Пиздец какой-то! — подумала я, — Наверное, его член такой же маленький и неприятный».
— Как ты догадалась, что это моя машина? — спросил вдруг Виктор.
— Да ты же мне сам сказал свой номер! — соврала я. Не хотелось посвящать его в запутанные лабиринты своей логики, напоминать о том, что в процессе переписки он то мне, то «Анне» писал о цвете своей машины, о марке и, пускаясь в эзотерику, сравнивал номера моего телефона и своей машины.
— Да? — удивился Виктор. — А я уже не помню. Ну давай рассказывай…
— Что тебе рассказать? — поинтересовалась я.
— Что хочешь, то и расскажи о себе, — сказал он пренебрежительно.
Или же эта эмоциональная окраска мне померещилась? Как померещился весь этот вечер, и этот чужой мне человек, и глупая моя затея знакомства через Интернет? Но нет, в тот вечер мне ничего не мерещилось, а чувствовалось. Чувствовалось то, что мне неприятен человек, общаться с кем я непонятно почему согласилась. Что человек этот до безобразия случаен и затея моя с Интернетом безобразна и противоестественна по сути своей. Случайные встречи, что происходят сами по себе, — шел-шел по улице и вдруг — бац! — не случайны. Что-то необъяснимое совпадает, хотя бы просто то, что двое, находясь в подобающем настроении, обратили друг на друга внимание. Я злонамеренно пыталась сконструировать случай, я возомнила себя равной провидению. И в этом была моя ошибка, которая в первую очередь разрушительно сказывалась на эмоциональном моем самочувствии. В физическом же проявлении моей жизни поступок этот привел к тому, что промозглым вечером, сидя в опасной близости с чужим, неприятным мне человеком, я ехала в неизвестном направлении.
К моему удивлению, Виктор привез меня не в овраг за пределами МКАД, а в давно уже ставший немодным, но продолжающий считаться «так, ничего себе заведение» ресторан «Эльдорадо».
Проходя в это пустующее и казавшееся неуютным заведение, Виктор галантно пропустил меня вперед, но этому его действию я не обрадовалась. Я подумала, что он сделал это, руководствуясь не воспитанностью, а желанием поглазеть на мою задницу, плотно обтянутую узкой юбкой. Догадка моя была верна на все сто, потому как, едва сели за стол, Виктор спросил:
— Попка у тебя такая круглая, случайно, не силиконовая?
— А если и да, то что? — огрызнулась я.
— Ну ты и даешь — в тебя пальцем ткнуть страшно, вдруг ты — сдуешься?
— А ты и не тыкай! — холодно сказала я, и вообще, кто бы мне это говорил — чмо, с покатыми плечами, нечто кривоногое!
В анкете Виктор собственное телосложение оценил как спортивное! Ага — держите карман шире! Спортивное для тех, кто ни разу не видел спортивных парней. Спутник мой был рахит рахитом.
«Короче, — сказал мне внутренний голос, — если ты так негативно реагируешь на своего собеседника, то не поднять ли тебе свою псевдосиликоновую задницу и не двинуть ли отсюда куда подальше?» — «Но нет, — в противовес первому сказал мне мой второй внутренний голос, — если ты сейчас же встанешь и уйдешь, то, во-первых, так до конца и не удовлетворишь свое любопытство, не сможешь ответить на простой вопрос: а что же было дальше? Во-вторых, у тебя надолго останется неприятный осадок, потому как ты ужасно не любишь прерванные встречи, тебе нравится определенность».
Я задумалась: кого послушаться — первый голос или второй? В этот момент Виктор внимательно изучал меню. Я еще раз посмотрела на его противные ручки, что цепкой обезьяньей хваткой держали увесистое меню. «Ладно, — согласилась я со вторым своим внутренним голосом, — так и быть — побуду мазохисткой, но любопытство свое удовлетворю». Я осталась. А так как надо было о чем-то говорить, то решила завести разговор о нейтральном, например, о кино. Завела. Выслушав его предлинную реплику, поняла, что напрасно я это сделала.
Со слов Виктора весь современный кинематограф был одним большим куском дерьма. Мириться с подобным культурным упадком он не собирался, грозился: «Вот только разберусь с делами, так сразу сам займусь кино. Надо перевернуть весь этот тухляк!» Произнеся эту грозную тираду, он зубами впился в куропатку. «Хоть бы ты зуб сломал!» — мысленно пожелала ему я, однако внешне лишь улыбнулась.
Я была уже порядком утомлена тем, что любое мое предложение вызывает фонтан негативных оценок у Виктора, потому решила помолчать. Благо, что Виктор вдруг ни с того ни с чего стал рассказывать о каких-то своих бабушках и дедушках и об их потрясающих фамилиях, что были одна другой примечательней. Короче, дело кончилось моей тщательно скрываемой зевотой. Однако Виктор позывы моей скуки уловил, вероятно, внутри себя оскорбившись на мое невнимание к особенностям жизни его предков, пристально на меня посмотрел и вдруг агрессивно сказал:
— Вытри уголок рта.
— Да, — кокетливо сказала я, подавшись к Виктору вперед, — что там такое?
— Что-то белое. Откуда мне знать, может, у тебя до меня уже с кем-то было свидание.
