— Ты замечательный отец, Макс, с тобой они будут в порядке. А я не могу больше, правда, не могу-у…
— Не плачь, Ира. Но мы ведь можем…
— Ничего-о ты не можешь! Учитель несчастный! Я же говорила, нужно остаться в Краснодаре, а ты что сделал для этого? Ничего! Поедем в Левобережную!..
— Ира, все не так уж плохо. У нас тут есть дом, дедушка завещал, есть… да все у нас есть! Ира, я прощу тебе любую глупость, только не делай еще больших глупостей, пожалуйста. И забудем этот разговор.
— Отстань, Макс… Отста-а-ань! Все, я уезжаю! Детям ничего не говори сейчас, потом как-нибудь объяснишь…
— Ира, ты делаешь страшную ошибку.
— Да-а?! А когда выходила за тебя, когда согласилась поехать в эту жуткую дыру — не делала?! Я больше не могу так, Ма-а-акс! Я просто устала от этого!
— Это серьезно?
— Да! Я не могу-у больше, не могу!
Романов тяжело вздохнул и пошел в дом за своим дипломатом. Он отказывал себе во всем, стараясь угодить жене, оправдать ее надежды. Но этого было мало, и она в конце концов ушла. Что тут скажешь? Да ничего. Был бы он Луговым, обеспечил бы Ирине и «мерседес», и норковую шубу, и поездки в Турцию. Но он был учителем в школе и думал, что главное — это любовь и любимый человек рядом. А все остальное приложится. Выходит, ошибался. В данном конкретном случае. Но слава Богу, у него остались дети. Они рядом, они его любят, и он готов ради них на все. И значит, можно жить.
Ирина уже приезжала из Краснодара и несколько раз звонила, спрашивала, как дети. Он давал им трубку, Антон говорил холодно и неохотно, а Настюшка вообще отказалась разговаривать с матерью.
Чего звонила, у нее там проблемы возникли, в Краснодаре? Хочет обратно?
Обратной дороги в любви нет, это он решил четко после ухода Ирины. И быть не может!
Романов взял свой дипломат и неторопливо зашагал к школе. Спешить было некуда, начальство не опаздывает, а всего лишь задерживается.
Между тем Луговой устал сидеть в туалете и смотреть в щель. Ничего интересного для себя он так и не увидел, дальше наблюдать за двором просто мочи не было. Павел Иванович выскочил из туалета и помчался к своей машине. Решил для себя — поручит секретарше выяснить, на работе директор школы или как.
Все просто и понятно. Водитель Гена встретил его ироничной усмешкой:
— Ну что, Павел Иванович, выследили?
— Заткнись, придурок! — рявкнул Луговой. — Не твоего ума дело, понял?! Давай вперед, на работу!
«Мерседес» стремительно сорвался с места. Гена понял, что переборщил с иронией, и старался исправиться. Не хотелось, чтобы хозяин, раздосадованный своими проблемами, уволил его. А проблемы-то дурацкие! Приревновал жену к директору школы! Да тот вообще мужик не от мира сего, его бабы не интересуют. Сам знает, сколько красивых телок пытались понравиться директору школы, да все без толку! А Луговой думал, что он запал на его престарелую жену? Дурак, да и только. Но разве можно это сказать? А вот подумать можно, кто же запретит думать как хочется? Даже Луговой это не может.
Глава 5
Давно стемнело, но джип упрямо мчался по влажному шоссе.
Саманта выдерживала ритм, заданный Барсуковым. Километров восемьсот отмахали за день. Пару раз останавливались заправиться и перекусить, а потом Саманта снова гнала машину вперед, прямо робот какой-то!
— Долго еще ехать? — спросила Валентина. — Я уже спать хочу.
— Минут десять подожди, Валя, подъезжаем к Глазову, там есть гостиница, переночуем, — спокойно ответила Саманта.
Вела машину она и вправду великолепно. Валентина поначалу нервничала — баба за рулем! Пристегнулась ремнем безопасности, внимательно смотрела на дорогу. Но Саманта была безупречна, после второй дозаправки Валентина и о ремне безопасности позабыла. Только смотрела в окно на унылые пейзажи новой России.
Грустное это зрелище. Совсем не то, что видится из окна машины в Москве…
— Ты и водитель, и штурман. Карту изучила?
— Конечно. Борис Евгеньевич башку оторвет, если заплутаем и не успеем завтра к вечеру приехать. Да он правильно все рассчитал, глупо останавливаться на ночлег за сто или пятьдесят километров от твоей Левобережной.
Саманта обращалась к боссу на вы, а к жене босса на ты, Валентина сама так хотела.
— А если в гостинице мест свободных не будет?
— Думаешь, там слет передовых пенсионеров? Больше некому занимать гостиницу в этой дыре.
Валентина усмехнулась. Бойкая девка, эта Саманта, за словом в карман не лезет. Это хорошо, в Левобережной быстро освоится, на Кубани уважают таких.
Барсуков уже дважды звонил жене на мобильник, спрашивал, где едут, как едут, говорил, что волнуется. Может, и волновался днем, а сейчас, наверное, забавляется с одной из своих шлюшек.
Не исключено, что прямо в их спальне… Да и черт с ним! После той ночи, когда закатила мужу скандал, какая-то пустота воцарилась в груди. Ни обиды, ни злости, полное равнодушие. И понимание того, что нужно как-то решать эту проблему, но как? Ни одной толковой мысли в голове.
— Валь, вот и Глазов, — сказала Саманта. — Как завалимся в номер, сразу спать. Ты, наверное, устала? Я-то человек тренированный, а тебе с непривычки трудно, наверное.
— На поезде нужно было ехать. Сели бы в двухместное купе и покатили до Кавказской. А там — на такси.
— Нет, Борис Евгеньевич правильно все решил. Прикинь, заявишься в станицу на классной тачке, народ ахнет. Да еще с личным водилой и телохранителем. Это все я.
Симпатичная девка, ничуть не комплексовала по поводу своего положения, напротив, думала о том, чтобы хозяйке было лучше. Так-то оно так, но ведь будет следить за ней в Левобережной и обо всем докладывать мужу. Ну и что? Никаких особых тайн у нее в родной станице нет.
Глазов оказался обычным серым городишком с типовыми пятиэтажками и выщербленным асфальтом улиц. В центре дома были чуть солиднее, но только по сравнению с другими районами. Покружив по центру, Саманта уверенно остановила машину у серого трехэтажного здания без особых архитектурных изысков, над которым светилась неоновая вывеска «Отель «Глазов»».
Оставив машину на платной стоянке, они без проблем сняли двухместный номер. Пока Валентина расплачивалась (тысяча рублей за койку, триста — за стоянку), Саманта перенесла в номер чемоданы с одеждой. Хоть и охраняемая стоянка, а могут спереть чемоданы, глупо оставлять их в машине под присмотром сторожа-пенсионера.
Номер на втором этаже оказался неожиданно чистеньким и даже уютным. Сбросив куртки (у Саманты под левым плечом висел пистолет), они сели на кроватях, блаженно вытянув ноги.
— У нас курица есть, правда, холодная. Перекусим? — предложила Валентина.
— Это можно. Холодная даже вкуснее.
