Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Это мимолетное, но острое блаженство вернуло ему сознание. Итут же высокая черная фигура возникла на пороге. Все тело Алексея ломило, исотрясение пола под стремительными шагами Неонилы Федоровны отдалось в немневыносимым страданием. Он потонул в боли и едва слышал, как Елагина кричит:
– Лисонька! Подай воды! Чистых полотенец! Да где тызапропастилась?
Алексей тупо удивился: «Зачем звать? Она же здесь…»
Потом запыхавшийся голос проговорил:
– Обеспамятела она с испугу! Я ее в светелку свела, уложила.Я помогу вам, тетенька.
И опять сердитый говор вдовы:
– Вот дура девка! Не пришло еще время обмороки разводить! Даладно. Бери его под коленки. Поднимай… Понесли!
Немилостивые, сильные пальцы вцепились в его плечи. И преждечем окончательно лишиться чувств, Алексей успел подумать: «Обеспамятела?Лисонька? Увидевши меня, ничуть не испугалась, а потом… Вот чудно!»
И это было последней его мыслью.
* * *
Однако в ту минуту, когда Алексей ввалился в сени, Лисонькидома не было. Она бежала по белой от инея улочке к колодцу. Девушка оченьлюбила раным-рано, еще затемно, пройтись по утреннему морозцу, чтобы враз сонотогнать, и сейчас бойко позвякивала коромыслом, глядя на медленно тающиезвезды.
Колодец был неподалеку. Лисонька быстро набрала воды,выловила из бадейки тоненькую льдинку и в тишине, царившей вокруг, внезапноуслышала тихий стон.
Огляделась… Под забором смутно виднелась скорчившаясяфигура.
Призрачный свет инея слабо рассеивал тьму, но Лисонькаузнала человека еще прежде, чем увидела его лицо. Узнала – и сердце забилосьтак, что нечем стало дышать! Он ведь это – тот, о ком с недавних пор тайком оттетеньки, от сестрицы, даже от самой себя грезила она, был распростерт здесь,окровавленный!..
Ничего нет более уязвляющего для нежной девичьей души, чемувидеть юношу, милого сердцу, в состоянии жалостном, беспомощном, взывающем осострадании и незамедлительной помощи. Странно это и диковинно. Однако недиковинна ли вообще природа любви?
Слабенькая, пугливая Лисонька, которая бледнела и закатывалаглаза, стоило ей палец уколоть и каплю крови увидать, поднатужилась, приподнялараненого и, умостив его голову на своем плече, принялась стирать кровь и грязьс его лица.
Глаза, в которые она прежде и взглянуть не смела, вдруготкрылись.
– Луиза, – прошептали бескровные губы. – Liebe, meineTaube…[11] Будьте моей женой… умоля-а…
Он снова лишился чувств, да и Лисонька сделалась на граниобморока от слов сих и от неожиданности происшедшего. Она сидела под забором,не выпуская из своих объятий того, кто только что к ней посватался – этого онане представляла себе даже в самых смелых своих мечтах! – а в голове ее толкласьодна мысль: «Что скажет тетенька? Что теперь скажет тетенька?!» И такоставалась недвижима она до той поры, пока не расслышала встревоженный голоссестры:
– Лисонька! Да где ты запропастилась?!
Темная фигура бросилась к застывшей на земле девушке,вгляделась, замерла, ахнула:
– Господи! Ведь это же господин Тауберт?! И он тоже?..
– Тоже? – слабо удивилась Лисонька. – Кто же еще?
– Да князь же! – горячим шепотом выдохнула Лизонька. – КнязьАлексей у нас в сенцах беспамятен лежит! – И тут глаза ее округлились отизумления. – Неужто схватились они? Неужто подрались? И Тауберт его… в кровь?!Ах, разбойник! Злодей!
В голосе ее зазвенели слезы, она с гневом поглядела наполуживого барона, и Лисонька, не особо вникая в суть ее слов, а только уловивэтот гневливый взгляд, тут же вспыхнула и, покрепче прижав к себе падающуюТаубертову голову, с не меньшим негодованием уставилась на сестру.
Серые и черные глаза встретились, взоры скрестились,полыхнув огнем взаимной ненависти… Но тут же пламень угас, и сестры в неверномутреннем полусвете продолжали глядеть друг на друга – сперва недоуменно, потомс изумлением, потом с робким пониманием.
Они ведь росли рядом с самого младенчества, они были другдля дружки зеркалом, они мысли взаимно прочитывать умели. Так разве ж труднобыло одной угадать причину сердечного трепета другой?
«Значит?..» – засветилась отгадка в глазах Лизоньки, иЛисонька в ответ лишь ресницами дрогнула: «Да, да! А ты, стало быть?..» – «Да,да!» – застенчиво улыбнулась в ответ Лизонька; и сестры, прильнув друг к дружкещеками, счастливо рассмеялись.
– Только бы тетенька не проведала! – шепнула Лисонька, иЛизонька даже вскинулась:
– Господи Иисусе! Что ж это я? Забылась! Тетенька ведькличет тебя, надрывается. Там же князь!..
Лисонька привскочила было, но Тауберт слабо застонал, и онаопять припала к нему, шепча:
– Я здесь, здесь!
Лизонька свела брови, что-то обдумывая. Потом проворноощупала бессильное тело барона, вгляделась в лицо.
– Все цело, слава богу. Не страшись за него, – шепнула онасестре, а затем торопливо порылась в складках сарафана и вынула медную монетку.– Опусти-ка его наземь да беги скорей к Силуянушке. Вели ему тачку вывезти,господина Тауберта домой отвезти. Негоже, если застанут его тут. Знаешь, гдеживет он?
– Знаю, – кивнула Лисонька. – Возле церкви Жен-Мироносиц.
– Да не медли ни минуточки! Я от тетеньки отговорюсь, но тыпоспешай! – И, еще раз поцеловав сестру, Лизонька убежала.
Силуян был тихий косноязыкий бобыль, живший через два домаот Елагиных и за мизерную плату исполнявший у них черную работу. Сестриц онлюбил всем своим одиноким, убогим сердцем, а потому по первому слову Лисонькивпрягся в тачку, на которую они вдвоем погрузили беспамятного барона. А потомЛисонька, раз двадцать повторив Силуяну, куда везти господина, коснулась губамибледного лба Тауберта, перекрестила его и опрометью бросилась домой – по чернойлесенке да в свою светелку.
Когда блеклый апрельский рассвет лишь забрезжил,запыхавшийся Силуян вернулся домой и вынул из печи горшок с кашей. Но в этотмиг в его избенке появилась уже не Лисонька, а Лизонька и велела немедленновзять тачку да отвезти раненого барина домой, на Панскую улицу.
Глаза Силуяна полезли на лоб.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
