— Что именно? — поинтересовался озадаченный Джереми.
— Ну, пока я не могу сказать этого. Мне нужно немного понаблюдать за тобой, убедиться, что у тебя есть именно те качества, которые, как мне кажется, я успел заметить в тебе. В принципе, что я знаю о тебе? Ты разговариваешь, словно джентльмен… В чем, кстати, приходится сомневаться. По крайней мере, здесь ты им не будешь…
— Нет, конечно, я не джентльмен, — с горечью в голосе отозвался Девлин.
— Что ж, мне, собственно говоря, сие без разницы — я и сам не отношусь к их числу. Но меня считают хорошим и искусным работником, мне известно, как делать деньги. Подозреваю, ты того же поля ягода. В любом случае, я должен изучить тебя, убедиться в правильности своего выбора.
— Следовательно, я буду жуком, которого вы пришпилили к картонке… Теперь вы начнете изучать, как он начнет корчиться и извиваться на булавке.
— Гм… Не соверши ошибку, подумав, что я всего лишь сумасшедший старик. Это далеко не так. Но я и не мягкотел: могу отправить в поле к Джексону и сломить твою волю без малейшего сожаления. Пожалуйста, не забывай об этом. Но хочется, чтобы ты знал одно — впереди есть прекрасные возможности проявить себя в полной мере… Разумнее не пытаться совершить побег. Тем более, мы все равно тебя поймаем. Первые недели человеку здесь трудно дышать, а не то что бегать. — Харли встал. — А сейчас я отведу тебя на конюшню.
Джереми отправился вслед за хозяином, недоумевая, как Дэниэл догадался, что он уже строит планы о том, чтобы удрать отсюда. В принципе, старик прав: все здесь слишком странно и чуждо. Девлин даже не представлял, куда в случае чего идти и каким образом. Да и физически он не готов к такому шагу, потому что не привык к климату и очень ослаблен переездом. Ничего, пройдет какое-то время, все придет в норму, и тогда уж Джереми не упустит своего шанса. Что бы там Харли ни говорил, он не намерен торчать в этой усадьбе в надежде, что старый хрыч предложит ему лучшую работу, чем уход за лошадьми. Труд слуги в любом его проявлении не для Джереми Девлина.
Лидия Чандлер, усаживаясь в обтянутое дамастом кресло красного дерева, обмахивалась веером.
— Ну и ну… Для сентября действительно жарковато. Тебе не кажется, Мередит? — Пожалуй. Хотя я живу здесь всю жизнь и легче переношу подобные явления природы, чем ты, сегодня и правда теплый день.
Уитни ходила взад-вперед, волнуясь и нервничая, но не замечала своего возбужденного состояния.
— Я завидую тебе, — с чувством отозвалась Лидия. — Боже, прошла целая вечность с тех пор, как вы уехали… Ты не можешь представить себе мою радость… У меня прямо мороз по коже, когда вспоминается мое одиночество здесь да еще в окружении этих рабов! Рабов и Джексона, который вечно пялит на меня свои глазищи.
— Он беспокоил тебя? — удивленно спросила Мередит. — Скажи Дэниэлу, и он немедленно прогонит его.
— Нет, нет, Джексон ни разу ничего не сказал прямо. Так… только намеки и взгляды. Ну, ты и сама это знаешь.
— Нет, не знаю, — решительно отрезала Уитни. — Я не принадлежу к тому типу женщин, которые получают какие-то намеки и взгляды.
Щеки миссис Чандлер покрылись красными пятнами.
— Если ты думаешь, что я поощряю его…
— Я совсем не о том, — торопливо заверила собеседницу Мередит. — Ведь ты не сделала ничего дурного. Просто хочется сказать, что мужчины не проявляют ко мне достаточного интереса, чтобы удостаиваться намеков или взглядов.
Уитни улыбнулась. Она совсем не желала оскорблять чувства другой женщины, даже если ее нравственность не являлась образцом для подражания. Когда отчим привез Лидию из деловой поездки в Вирджинию, Мередит буквально разбушевалась от ярости. Как он посмел привести эту безнравственную особу в дом ее матери и жить с ней открыто, подвергая не только себя, но и Уитни всяческим сплетням и пересудам?! Она решительно настроилась презирать Лидию. Но хотя Уитни и порицала их связь и возмущалась оскорблением памяти матери, оказалось довольно трудно сохранять чувство неприязни к миссис Чандлер. Та вела себя сердечно, открыто и прямолинейно, частенько грубила, но всегда оставалась веселой и практичной. Лидия не чуралась никакой работы и помогала во всем, где возникала такая необходимость; правда, никогда не навязывалась и не пыталась стать хозяйкой в доме. Мередит прекрасно понимала, что более хитрая женщина постаралась бы заманить Харли вступить в брак и убедить его исключить падчерицу из своего завещания.
Постепенно Уитни все больше и больше сближалась с Лидией. Это она убедила Мередит выпрямиться и гордиться своим ростом вместо того, чтобы сутулиться, пытаясь выглядеть меньше.
— Забудь о том, что ты высокая. Шотландская королева Мария Стюарт была шести футов и все равно считалась величайшей красавицей своего времени! — говорила Чандлер Уитни.
На что язвительная Мередит всегда отвечала одинаково:
— Так это же несмотря на ее рост, а не благодаря ему.
И тем не менее, она соглашалась с Лидией. Лучше быть некрасивой, высоченной и гордой, чем некрасивой, высоченной и к тому же стремящейся к этому. Ведь сутулость совсем не украшала Мередит.
— Расскажи мне о Чарлстоне, — попросила Лидия и подалась вперед.
Уитни знала, что та очень хотела бы поехать, но не смогла по простой причине: они останавливались в доме семьи Спенсеров, где ее ненавидели и считали последней дрянью.
— Ну, — неуверенно начала Мередит, — ты же понимаешь, я не очень-то люблю все эти светские визиты, моды и развлечения…
— Дорогая! — голос собеседницы задрожал от разочарования. — Ты сразу же хочешь сказать, что нигде не побывала и ничего не видела?
— Нет, почему же? Я ходила в театр, — призналась Мередит, и уголок ее рта дернулся.
— Негодница! — воскликнула Лидия. — Ты же дразнишь меня! Рассказывай обо всем подробно.
Уитни описала свою поездку в город, включая посещение спектакля и визит в салон дамских шляпок.
— Кстати, я там купила кое-что… Может быть, тебе это интересно?
— Шляпку?! О! Покажи мне скорее! Мередит вышла в широкий холл и поднялась по лестнице с перилами из красного дерева в свою спальню на втором этаже. Лидия неотступно следовала за ней. В комнате Уитни вытащила из сундука шляпную коробку и подала ее Чандлер. Та тут же открыла крышку и восхищенно ахнула.
— Мередит! Господи, какая прелесть!
Лидия благоговейно достала из картонки соломенное чудо с низкой тульей и широкими полями, опущенными по бокам так низко, что шляпка напоминала собой перевернутое вверх дном ведерко для угля. Края и тулья окаймлялись голубым атласом, кружевная пена ниспадала на спину.
— Примерь, я посмотрю.
— Нет, примеряй ты. Она же твоя, — тихо бросила Уитни.
— Мередит! — удивленно вскрикнула Лидия, бросаясь на шею своей молодой подруге. — Ты просто душка! Подбежав к зеркалу, она надела шляпку. Край головного убора низко опускался на лоб, скромно затеняя глаза и подчеркивая их голубизну. На затылке шляпка приподнималась копной волос, образуя дерзкий наклон. Лидия повернулась и так, и эдак, любуясь собой в зеркале.
