– Я имел в виду сочувствие в буквальном, а не в метафорическом смысле. У меня и в мыслях не было, что ты пригласила меня к себе с какой-то задней мыслью.
Похоже, это удивило ее.
– А ты изменился.
Куинн пожал плечами:
– Если и изменился, то не очень. А от тебя я жду чашку чаю, пару таблеток аспирина… и, может быть, немного искреннего участия. Я не преступал закон с юношеской поры. Мне не нравится это ощущение: быть подозреваемым в убийстве. И хотя нас с Лулу не связывали серьезные отношения, она небезразлична мне.
– Настолько, насколько ты обычно бываешь небезразличен к женщинам. Ты это имеешь в виду, да?
– Неужели я заставил тебя страдать? Тогда, когда мы…
Кендал рассмеялась:
– Господи, какое самомнение. Нет, я вовсе не страдала из-за тебя. И прежде чем ты сделаешь очередной ошибочный вывод, хочу сказать, что я не сохла по тебе все эти годы. Просто я знаю тебя. Вернее – раньше знала.
– Вот уж не думал, что настолько неприятен тебе.
– Ты не был неприятен мне тогда, да и сейчас я не испытываю к тебе неприязни. Черт, Куинн, будь ты мне неприятен, я не бросилась бы по первому зову на твою защиту. И не пригласила бы тебя к себе, если бы…
Кендал остановилась на полуслове, следя за тем, как он бросил на пол свою сумку и двинулся к ней. Остановившись в полуметре, Куинн протянул руку и тронул кончиками пальцев ее щеку.
– Это не из-за меня, правда? Это из-за твоего бывшего. Мужик, наверное, доставал тебя, да?
Тяжело вздохнув, Кендал повернулась и направилась к буфету. Доставая с полки коробку с пакетиками чая, пояснила:
– Его зовут доктор Джонатан Майлс. Я безумно влюбилась в него. У нас был великолепный секс. Двое его детей были настоящими монстрами, и они ненавидели меня. Мы думали, что это пройдет, их отношение изменится. Не изменилось. В конце концов он выбрал детей. Не могу судить его за это. Ведь он все еще любил свою покойную жену, а это были ее дети.
– Хорошо, что ты покончила с ним, милая. Он не достоин тебя.
– Не достоин. – Кендал тяжело вздохнула, затем наполнила водой чайник и поставила на керамическую электроплиту. Чуть улыбнувшись, она взглянула на Куинна: – Почему бы тебе не выбрать спальню и не принять душ? К тому времени и чай будет готов. У тебя осталось не так уж много времени для сна.
Куинн кивнул и вышел в коридор. Нет, сегодня ему не заснуть. Он знал, что стоит закрыть глаза, и в его воображении предстанет лежащее на кровати безжизненное тело Лулу. Прекрасное и сексуальное даже в смерти. И ее окровавленная рука с отсутствующим пальцем. Кому понадобилось отрезать у нее указательный палец?
Из дальнего угла спальни Аннабел наблюдала за тем, как доктор Мартин суетится вокруг пожилого человека. Стоявший рядом Уит вел себя очень корректно, сдерживал свои эмоции, старался угодить отцу. Аннабел полагала, что он по-своему любил дядю Луиса.
– Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда, – стонал Луис Вандерлей, затихая под действием успокоительного средства. – Моя маленькая Лулу. Моя драгоценная девочка. Она не может умереть.
– Ну-ка лягте на спину и расслабьтесь, Луис, – увещевал его доктор Мартин.
– Аннабел, – позвал племянницу Луис.
Она подошла к кровати. Доктор Мартин сочувственно посмотрел на нее и отошел в сторону. Аннабел наклонилась и взяла дядю за руку:
– Я здесь.
– Поезжай в Мемфис. Выясни, что произошло. Наша Лулу не могла умереть.
Аннабел сжала покрытую старческой пигментацией руку.
– Я отправлюсь туда рано утром. И позвоню тебе, как только что-нибудь выясню.
– Кто-то солгал нам, – прошептал Луис. – Лулу не умерла.
Наклонившись, Аннабел коснулась губами дядиного лба.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Отец Аннабел – самый младший ребенок в семье – был на пятнадцать лет младше старшего брата, дяди Луиса. Между ними родились две сестры: ушедшая в мир иной всего несколько лет назад Мета Энн – незамужняя бездетная деловая женщина, всю жизнь беззаветно помогавшая Луису в деле управления обширной империей Вандерлеев, и Аннабел, умершая еще в сороковых годах в возрасте трех лет от полиомиелита. И та, и нынешняя Аннабел были названы в честь прабабушки, которая прибыла из Франции, чтобы в 1855 году стать невестой Эдварда Вандерлея.
– Отдыхай, дорогой. – Аннабел обожала дядю Луиса, который сумел заменить ей родного отца, умершего от сердечного приступа семь лет назад. – Я выясню, что случилось с Лулу. Обещаю.
Доктор Мартин остановил ее на выходе из комнаты:
– Аннабел!
– Да?
– Ему уже семьдесят восемь, здоровье слабое, а это известие стало для него ужасным потрясением.
– Не хотите же вы сказать, что отец может умереть? – ужаснулся Уит.
– Тише. – Аннабел взглянула на дядю, который казался спящим, и сердито посмотрела на Уита. – Он может услышать.
– Он отключился, – ответил Уит.
– Должен вас предупредить, что вы должны быть готовы ко всему, – сказал доктор Мартин. – Луис вполне может пережить и это, но… Что ж, в некотором смысле все зависит от его желания жить. Мне приходилось иметь дело с пациентами, которые, утратив волю к жизни, угасали в течение нескольких месяцев или даже нескольких недель.
– Я знаю, ради чего дядя Луис захочет жить, – сказала Аннабел. – Когда он окончательно осознает, что Лулу мертва, ему будет важно знать, что ее убийца наказан. Только это придаст дяде Луису силы.
Доктор Мартин покачал головой:
– Месть может быть сильным мотивационным фактором. Только смотрите, чтобы она не сыграла с ним злую шутку. Да и с вами тоже.
– Я не имела в виду месть. Я уверена, что дядя Луис, как и я сама, будет молить Бога, чтобы восторжествовала справедливость.
Куинн лежал на спине, подложив под затылок ладони с переплетенными пальцами. Чашка чаю, пара таблеток аспирина и сочувственное внимание Кендал несколько способствовали ослаблению головной боли, но не помогли провалиться в сон. А ведь всего через несколько часов ему предстояло снова отправиться в полицейский участок, чтобы ответить на новые вопросы по поводу смерти Лулу.
Господи, как же ему хотелось вернуть время назад и… И что? Отказаться от приглашения Лулу приехать в Мемфис? Прибыть в дом Лулу раньше и успеть предотвратить убийство?
Куинн повернулся на бок и посмотрел на стоявший у изголовья будильник с цифровым табло. Четыре сорок три.
Насколько он знал, Лулу, как никто другой, любила жизнь. Она стремилась испробовать в жизни все. В ее двадцать семь лет у нее вся жизнь была впереди. Замужество, дети, развод, новые замужества и разводы. Куинн с тихим смешком вспомнил, как они вместе чудили. Лулу была женской копией его самого. Недоброжелатели называли ее шлюхой. Те же, кто хорошо знал, считали ее раскрепощенной. Она так же любила мужчин, как он женщин. У них, пожалуй, были одинаковые принципы отношений с противоположным полом. Никаких сдерживающих факторов. Для связи пригоден любой объект. Никаких обязательств. Никаких обещаний. Секс ради секса. И никакой любви. Любовь – для дураков. А Лулу была не глупее Куинна. Знала, что к чему.
