— Извините, пожалуйста, не могли бы вы открыть, у меня для нее посылка, — проговорил неизвестный.
— Аленушка, кто пришел? — Светлана вышла из кухни, где готовила ужин, и вопросительно взглянула на дочь. — Это к тебе? — Светлана кивнула на дверь, не понимая, почему дочь не открывает.
— Да нет, мам, там какой-то импозантный мужчина утверждает, что пришел по твою душу.
— Ко мне? — Света вытерла руки о фартук и с любопытством заглянула в глазок.
Мужчина, стоявший на плохо освещенной лестничной клетке, нетерпеливо переминался с ноги на ногу и недовольно морщился, но молчал, видимо, подобный прием был для него не в диковинку. Напуганные всякими телевизионными ужасами граждане откровенно не спешили открывать двери незнакомым мужчинам, даже с шуршащими подарочными упаковками в руках.
— Что за шум, а драки нету? — четырнадцатилетний Володя, уже перегнавший в росте мать и сестру, неспешно вышел из своей комнаты. Его белесоватый, как у отца, чуб немного примялся, а в руках он держал книгу, заложенную на нужной странице пальцем, из чего следовало, что он опять, в нарушение всех законов и требований, читал лежа.
— К маме рвется какой-то мужчина, а она делает вид, что его не знает, — проговорила Алена, с усмешкой посмотрев на брата.
— С усами? — напыжился тот.
— В глазок не видно, — ответила сестра.
— Сейчас мы разберемся, в чем дело, и в случае надобности усы повыщиплем, — пообещал Володя, отстраняя удивленную мать и открывая дверь.
На пороге, чуть не падая от усталости, стоял курьер и обреченно дожидался своей участи. Одной рукой он действительно обнимал шуршащую посылку, а в другой вместе с бумагами держал пять красных шариков, сделанных в форме сердца и закрепленных на пластмассовых трубочках. На каждом сердечке, утопая в вензелях и завитушках, было написано «I love you!».
— Кто из вас Нестерова Светлана Николаевна? — поинтересовался он.
— Я, — изумляясь огромному блестящему пакету, ответила Светлана.
— Тогда распишитесь и я пойду, меня машина ждет, — деловито сообщил мужчина. — Что за работа такая! — вдруг пожаловался он. — Мало того, доставь посылку, так еще жди, пока хозяева решат, открывать или нет. Раньше как хорошо — позвонил, вручил и к стороне, а теперь все по-другому.
— А от кого это? — спросила Светлана, ставя свою роспись внизу листа.
— Там все написано, — буркнул тот, забирая листок из рук Светы. — Вот смотрите, заказчик — Меркулов Дмитрий Викторович. Вам это что-нибудь говорит?
— Дима? — Светлана невольно улыбнулась.
— Сегодня с самого утра на ногах, — ворчливо продолжал жаловаться курьер. — Сегодня же день святого Валентина, с самого утра заказов — вал, не знаю, как и успеть во все места.
— Вы не сердитесь, — примирительно проговорила Алена, — мы не хотели вас обидеть, просто все так неожиданно…
— Это хорошо, когда что-то приятное приходит неожиданно, — уже более миролюбиво сказал тот.
— Может, чаю? — предложила Светлана. — Только что вскипел.
— Да какой там чай, — с сожалением протянул тот. Было видно, что он с удовольствием остался бы погонять чайку, но, видимо, работы действительно невпроворот, и, горестно вздохнув, посыльный начал спускаться.
— Ой, я от неожиданности совсем растерялась, — сказала Светлана, — спасибо вам большое за доставку.
— Да не за что, это моя работа, — улыбнулся мужчина, и срезанный кончик его носа неожиданно подпрыгнул. — С праздником вас!
— Так-так-так! — протянул Володя, с любопытством глядя на мать. — Значит, как что, так «я — женщина слабая, беззащитная», а как тяжелую коробку на кухню волочить, так мужская помощь вроде и ни к чему, так получается?
Пытаясь разглядеть содержимое через полупрозрачную упаковку, Володя вытянул шею и с интересом смотрел через плечо матери, но из-за шариков, которые занимали все пространство коридора, ленточек и завитушек увидеть что-то конкретное было невозможно. Тогда Володя перестал напрягаться и прошел за женщинами на кухню.
Быстро освободив стол, Алена протерла его поверхность вафельным полотенцем, а Светлана, словно совершая торжественный обряд, аккуратно поставила тяжелую коробку на стол.
— Наверное, там три кило золота, — предположил Володя, соизмеряя вес и габариты коробки.
— Нет, судя по весу, там лежит капкан на медведя, только в разобранном состоянии, — не согласилась Светлана.
— Вместо того чтобы гадать, взяли бы и открыли, — Аленкино нетерпение достигло апогея.
— Ну, хорошо, — решительно сказала Света и взяла в руки ножницы.
— Нет, мам, подожди, не режь такую красоту, жалко, — попросила Алена, берясь обеими руками за бант и пытаясь развязать стянутый узел, чтобы не испортить блестящих лент.
— Ну, все, — разочарованно протянул Вовчик, — плакала наша посылочка горючими слезами, теперь Ленка три часа будет бантики крутить, пока у всех терпение не лопнет.
— Придется потерпеть, Вовчик, — успокоила Светлана, пригладив ладонью торчавший хохолок на голове сына.
— Как бы не так! — воинственно воскликнул тот. Он схватил со стола ножницы и щелкнул полосатую ленту посередине. — Ой! — воскликнул он, глядя в возмущенное лицо сестры. Не успела Аленка раскрыть рта, как Вовчик щелкнул ножницами еще раз и перерезал ленту в другом месте. — Ай! — тут же выдохнул он.
— Я тебя сейчас… — с трудом сдерживаясь, начала Аленка.
— Если тебе уж так хочется, можешь поцеловать меня прямо сейчас, я не против, — важно надул щеки Вовчик. — Да если бы не я, вы бы до ночи ковырялись в бантиках, — заключил он. — Ну ладно, Лен, не плакай, я тебе еще лучше куплю. Мам, открывай уже, что ли.
— Хорошо.
Светлана отодвинула разрезанные ленты в сторону и осторожно сняла матовую крышку с коробки. Дно этого сооружения было твердым, наверное, для того, чтобы содержимое не проваливалось под своей тяжестью, а стенки, сделанные из прозрачного материала, не давали коробке деформироваться.
Залитый толстым слоем клубничного джема, на дне возвышался двухэтажный торт, с кружевными дворцами, выстроенными из сахарной глазури, сделанный, как и шарики, в форме огромного сердца. По краям гибкими волнами лежали крученые жгуты взбитых сливок, а по центру каллиграфическим почерком была выведена четкая надпись:
Самой Светлой женщине на всем белом Свете.
— Ого! — глаза Володи стали огромными и круглыми. — Я ничего подобного в жизни не встречал, его и есть-то жалко. Мам, давай сначала сфотографируем, когда еще такую красоту увидишь! — предложил он, убегая в комнату за фотоаппаратом. — Только ничего не трогайте, пока я не вернусь! — голос мальчика доносился уже из комнаты.
— Ай да Дима! — качнула головой Аленка, пристально глядя на мать. — Вот уж подарил, так подарил, нечего сказать.
