Положительным эффектом томлений явилось похудание, отрицательным — прогрессирующее помешательство. Оказалось, что можно часами смотреть на фотографии, и на собственное отражение в зеркале. Больше делать ничего не хотелось. Телефонные звонки выбрасывали в кровь волну адреналина, но почти всегда оказывались ненужными, а когда это был он, хотелось продолжать разговор до бесконечности, но ничего конкретного в голову не приходило. Вадим почему-то не оставлял ей телефона родителей, и позвонить ему было некуда. Но, может, так было и лучше: не имея возможности звонить самой, страдалица не могла обнаружить всю глубину своей зависимости от него. Если бы Мурка умела колдовать, она бы его заворожила, даже если за это жгли на костре. Она пыталась во всем высмотреть знаки будущего: если он позвонит сегодня вечером, то они будут вместе… Оказалось, что о ком-то можно думать совершенно обсессивно, каждую секунду, с напряжением, от которого перегревались мозги. Но мысль была на холостом ходу — вертелась, как белка в колесе, и не находила никаких решений, никакого выхода из ситуации, никакого облегчения, просто снова и снова, до бесконечности, думалось о нем. Мурка начала вести дневник, с твердым намерением выбросить его, когда Вадим вернется. Дневник пестрел мудрыми и оригинальными мыслями, выношенными страданием: «Когда он вернется, а я знаю, что такой момент наступит, как ни трудно сейчас в это поверить, я перечитаю эти строки, и я запомню, как мне было плохо, и буду знать, что даже такое можно пережить». Она сама не понимала, было ли дело в силе ее чувств к нему, или в ее полном неумении ждать, в унизительно жалкой психической неспособности набраться терпения. В таком состоянии Мура хорошо представляла себе, как ужасно сидеть в тюрьме, просто потому что в ней ты обречен на ожидание…
Но на четвертый день судьба смилостивилась над ней, и позвонил редактор «Га-Ама».
— Вылетаешь послезавтра, — проводил он обычный инструктаж. — Присылаю посыльного с билетом и мобильником, с которого ты сможешь звонить прямо из Беларуси. Бери с собой паспорт и две паспортные фотографии. Здесь визу сделать уже не успеваем, но есть договоренность, что тебе ее сделают по прибытии, в минском аэропорту. Помни — интервью с Лукашенко и с Шимоном Пересом.
Спустя полчаса Мура получила бипер, означавший, что следующим утром ей следует встретиться с Арноном в обычном месте.
Мурке сразу стало легче. Жизнь потребовала ее участия, и отвлекла внимание от совершенно неразрешимых личных проблем на текущие политические события.
Несколько лет назад, после получения степени по истории и международным отношениям, с более узкой специализацией по странам бывшего СССР, когда Мура начала искать работу, она обратилась за советом к Арнону, своему шефу еще со времен ее армейской службы, проходившей в АМАНе, военной разведке. Несмотря на то, что официально Арнон вышел в отставку, связи его по-прежнему охватывали весь Израиль, и он состоял теперь во множестве организаций, в том числе и в совете директоров газеты «Га-Ам». По его рекомендации она и устроилась туда журналистом. Но это была только часть их сотрудничества.
Как- то, в начале ее деятельности в газете, она и Арнон сидели, как случалось нередко, в маленькой дешевой китайской забегаловке — любимом месте сотрудников «Га-Ам», и беседовали о разной всячине. Разговор зашел и о международной политике — предмете, который Мурка изучала, а Арнон, втайне от всех непосвященных, практиковал. Арнон утверждал, что Израилю необходимо выйти из сферы абсолютного влияния США, и что ради своего будущего молодому государству нужно укрепить свои отношения с восходящими светилами Китая и Индии. Мурка, набив рот вкусной кисло-сладкой китайской курицей, охотно соглашалась. Для этого, продолжал Арнон, необходимо войти в плодотворный контакт с Россией и другими странами бывшего СССР. Через них можно завязать и осуществлять множество контактов с важнейшими странами Азии, в том числе и наладить поставки оружия. Мурка покладисто кивала головой, отхлебывая студеную колу. И тут Арнон со значением заметил, что в важном деле налаживания стратегического партнерства с Россией, как в военном комплексе, так и в прочих аспектах, он видит возможности для человека Муриных способностей и квалификации. Мура, бывший офицер, сразу поняла куда он клонит, и поперхнулась. Но заинтриговалась. Потом подобных разговоров происходило множество, а в дальнейшем она прошла официальную вербовку, и теперь нередко исполняла различные мелкие поручения, передаваемые ей через Арнона.
На следующий день она и шеф встретились, и Арнон объяснил ей ситуацию.
— В последнее время появилось немалое число интернетовских сайтов, пропагандирующих деятельность Хамаса и позволяющих им связываться друг с другом, обмениваться информацией и консолидироваться. Мы их выслеживаем, и боремся с ними всеми доступными нам средствами, стараясь при этом не подвергать риску налаживание наших отношений с Россией. Совсем недавно обнаружился новый такой сайт. Разумеется, мы используем как дипломатические каналы борьбы, так и наших хакеров, которые могут обрушить сайт. В данном случае нам это не удалось, и мы собираемся прибегнуть к другим средствам.
— Что я должна об этом знать? — спросила Мура.
— Во-первых, ты должна встретиться с человеком, помогающим нам локализировать физическое местонахождение компьютера, на котором расположен сайт. Полученную от него информацию, вместе с деньгами, которые ты повезешь отсюда, передашь по данному тебе адресу. Информация эта важна, но не важнее твоей безопасности. В случае невозможности выполнить задание, уничтожь всё. Больше тебе ничего знать не надо. Обратиться за помощью в выполнении задания тебе не к кому, никто из наших местных сил с этим делом не связан. И помни, ты ничего, кроме денег, с собой не везешь. Ты летишь с Пересом, и мы не можем его компрометировать. В случае каких-либо осложнений требуй встречи с израильским консулом.
Крепкое рукопожатие и толстый пакет с долларами, запечатанный при Мурке Арноном и сразу спрятанный ею в пояс. И Мурка больше не страдающая покинутая девица, а бесстрашный агент прославленной израильской разведки.
Из Израиля в Минск вылетала группа руководителей североамериканских еврейских общин, возглавляемая председателем Сохнута Авраамом Бургом и почетным гостем Шимоном Пересом. Минск был удобным местом встречи с российскими агентами Арнона, и среди прессы Мура будет на своем месте.
В вечер перед отлетом позвонил Вадим, Мура рассказала ему, что улетает на несколько дней в Минск. Вне обыкновения, Вадим заинтересовался ее командировкой: спросил, когда она улетает, когда вернется, и в какой гостинице останавливается. Мурка передала ему все, что сообщил ей Шмуэль, редактор. Вадим попросил ее захватить с собой пару видеокассет для его хорошего друга, живущего в Минске. Максим может забросить их до ее отъезда. Мурка поначалу машинально согласилась, но вспомнила, что Арнон категорически запретил ей брать и провозить что-либо при ее «рабочих» поездках. Поэтому она была вынуждена пробормотать, что каждая минута краткого пребывания в Минске у нее будет расписана, и она не уверена, что сможет оторваться от общей экскурсии. Но Вадим стал уверять, что это не проблема, что его кореш сам подойдет к ее гостинице. На кассетах снимки их общей прошлогодней встречи в Мюнхене, и он давно хотел ему через кого-нибудь передать, потому что почтой послать никак не удавалось, уже два раза посылка пропадала. Малодушная Мурка промямлила, что возьмет пакет, и Вадим еще долго болтал с ней, и рассказывал о Париже. У нее создалось впечатление, что там, вдалеке от нее, в дождливом городе, любимый тоскует о ней, и это было очень приятно.
