— Я исправлю ошибки и на следующем занятии верну вам бумагу.
— Отдайте Мэй!
— Я отдам это Мэй, но имейте в виду, что она еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Отец не позволит.
Как легко с моих губ слетают слова лжи.
— Позволит. Должен позволить. Сейчас время дружбы, сотрудничества и совместного процветания. Азиатские народы должны объединиться, чтобы противостоять Западу. Китайцы и японцы — братья.
Это не совсем так. Мы зовем японцев недомерками и обезьянами. Но капитан часто возвращается к вопросу дружбы и неплохо наловчился придумывать соответствующие лозунги, как по-английски, так и по-китайски.
Он мрачно смотрит на меня и спрашивает:
— Вы ей ничего не передадите, так ведь?
Я медлю с ответом, и он хмурится:
— Я не доверяю китаянкам. Они всегда лгут.
Мне уже не в первый раз доводится такое слышать, и сегодня мне это нравится не больше, чем всегда.
— Я не лгу.
— Китаянки никогда не выполняют обещание. Их сердце лгут.
— Обещания. Сердца, — поправляю его я. Нужно немедленно сменить тему. Сегодня это не так сложно.
— Как вы съездили в Лос-Анджелес?
— Очень хорошо. Скоро я снова поеду в Америку.
— Очередное соревнование по плаванию?
— Нет.
— Учиться?
Он переходит на китайский: это слово нашего языка он знает отлично.
— Завоевывать.
— В самом деле? Каким образом?
— Мы отправимся в Вашингтон, — отвечает он, снова переходя на английский. — Девушки-янки будут стирать нам белье.
Он смеется. Я смеюсь. Все идет своим чередом.
Когда истекает время, я забираю свою скромную плату и отправляюсь домой. Мэй спит. Я ложусь рядом с ней, кладу руку ей на бедро и закрываю глаза. Безумно хочется спать, но голова лихорадочно бурлит от переполняющих ее чувств и образов. Я думала, что я — современная девушка. Я думала, что у меня есть выбор. Я думала, что у нас с матерью нет ничего общего. Но отцовская страсть к игре уничтожила все. Чтобы спасти семью, меня продадут, как испокон веков продавали дочерей. Мне трудно дышать — такой загнанной и беспомощной я себя чувствую.
Все, однако, может оказаться совсем не так плохо, как кажется. Отец даже сказал, что нам с Мэй не придется уезжать с этими чужаками на другой конец света. Мы можем подписать необходимые бумаги, наши так называемые мужья уедут, и жизнь снова станет прежней. Изменится только одно: нам с Мэй придется покинуть отцовский дом и начать жить самостоятельно. Я дождусь, пока мой муж покинет страну, заявлю, что он меня бросил, и подам на развод. Тогда мы с З. Ч. сможем пожениться (свадьба, конечно, будет не такой пышной, как я планировала, — может быть, мы просто посидим в кафе с нашими друзьями-художниками и с кем-нибудь из натурщиц). Я найду себе полноценную работу. Мэй будет жить с нами, пока не выйдет замуж. Мы будем заботиться друг о друге. У нас все получится.
Я сажусь и потираю виски. Глупо об этом мечтать. Наверное, я слишком долго жила в Шанхае.
Я ласково трясу сестру:
— Мэй, проснись.
Она открывает глаза, и я вижу в них ту кроткую доверчивость, которая с раннего детства составляла ее очарование. Мгновение — и она вспоминает все, что произошло, и взгляд ее темнеет.
— Пора одеваться, — говорю я. — Скоро у нас встреча с нашими мужьями.
Что надеть? Сыновья Лу — китайцы, и, возможно, нам стоит надеть традиционные чонсамы. Вместе с тем они из Америки, поэтому лучше будет, если мы наденем что-нибудь, что покажет, что мы не чужды западного влияния. Дело не в том, что мы хотим им понравиться, но нам не хотелось бы испортить все дело. Мы ныряем в платья из вискозы с цветочным узором. Переглянувшись, пожимаем плечами, осознавая бессмысленность своих усилий, и выходим из дому.
Мы нанимаем рикшу и говорим, чтобы он отвез нас туда, куда сказал папа: к воротам в сад Юйюань в центре Старого города. Возчик, на чьей лысой голове видны пятна лишая, везет нас сквозь пышущую жаром толпу через Сучжоу по Садовому мосту и дальше по Бунду,[5]мимо дипломатов, школьниц в накрахмаленных формах, проституток, лордов и их леди и одетых в черное представителей печально известной Зеленой банды. Вчера этот коктейль восхищал нас, сегодня угнетает и вызывает омерзение.
По левую руку остается река Хуанпу, похожая на ползущую за нами вялую змею, чья грязная кожа вздымается и дрожит. В Шанхае от реки никуда не деться. В нее упираются все улицы, идущие на восток. По спине этой гигантской речной змеи идут корабли из Великобритании, Франции, Японии, Италии и Соединенных Штатов. Увешанные канатами, сетями и сохнущим бельем сампаны[6]напоминают насекомых, сидящих на бортах корабля. Лодки золотарей соревнуются с океанскими лайнерами и перевозчиками бамбука. Пристани переполнены потными полуголыми кули,[7]которые выгружают опиум и табак с торговых кораблей, рис и зерно с джонок, пришедших с верховья реки, и соевый соус, корзины с цыплятами и огромные связки ротанга с речных плоскодонок.
По правую руку от нас вырастают пяти-шестиэтажные здания — чертоги процветания и алчности. Мы проезжаем мимо отеля «Катай», увенчанного пирамидальной крышей, мимо таможни и ее огромной часовой башни, мимо Банка Гонконга и Шанхая и украшающих его величественных бронзовых львов: если потереть лапу такого льва, это принесет удачу мужчинам и сыновей — женщинам. На границе Французской концессии мы расплачиваемся с рикшей и пешком идем по набережной Кэ де Франс. Пройдя несколько кварталов, мы сворачиваем в Старый город.
Прийти в это омерзительное место — все равно что шагнуть в прошлое. Именно это папа и заставляет нас сделать, решив выдать замуж. Однако мы с Мэй повинуемся ему — покорные, как собаки, глупые, как буйволы. Я зажимаю нос платком, чтобы аромат лаванды перебил окружающие нас запахи смерти, нечистот, прогорклого масла и разлагающегося на солнце сырого мяса, выставленного на продажу.
Как правило, я стараюсь не замечать дурные стороны своего города, но сегодня они буквально приковывают мой взгляд. Здесь есть попрошайки, которым их родители выдавили глаза и сожгли руки и ноги, чтобы разжалобить прохожих. Некоторые из них покрыты сочащимися гноем язвами и отвратительными опухолями, накачанными с помощью велосипедных насосов до устрашающих размеров. Мы пробираемся через переулки, увешанные сохнущими бинтами для ступней, пеленками и изорванными штанами. Жительницы Старого города ленятся выжимать белье после стирки, и капли воды сыплются на нас дождем. Каждый шаг напоминает нам, что это может стать и нашей судьбой, если свадьбы не состоятся.
