Она постояла немного, подошла к окну. Высунулась, взглянула на выгон, опустилась на колени, облокотилась о подоконник и подперла подбородок ладонями, а постояв так, поднялась и налила себе еще вина. Кончилось тем, что она забрала с рабочего стола свои заметки по делу и села с ними на софу. Вытянула наугад один из листков. Это была запись разговора со школьниками. Не ее разговора, констебля. Она уже читала эту запись и, хоть содержания ее и не запомнила, знала, что ничего существенного в ней нет. Ничего. Боль, горе, потрясение, снова боль, но с ее точки зрения, с профессиональной, ничего.
Она снова взяла пульт и на этот раз включила телевизор. Убрав звук, смотрела на экран и думала о Зайковски, о детях, о перевернутых стульях в актовом зале. И, наконец, решила, что хватит. Велела себе думать о чем-нибудь другом. Сначала в голову ничего не приходило, а потом она вспомнила то, что сказала главному инспектору о выходных, о своих планах на выходные, и погадала, поверил ли он ей.
Ну да, мы с ним не ладили. И что? Это ни для кого секретом не было. И преступления тут никакого нет. Получается, я просто-напросто был первым, кто его раскусил, правильно?
Физическое воспитание, если вам так уж хочется знать. У меня диплом университета Лафборо по спорту и организации досуга. Лучший университет страны — по этой части. Поступить в него трудно. А доучиться до конца так даже и труднее. Я там семь потов пролил, потому что еще и в соревнованиях участвовал. Триатлон — «Железный человек»[3], знаете? Иногда марафоны бегал. Колени меня подвели. Колени и ахилл.
Физическое воспитание — это целая наука. Когда я сам в школе учился, там все сводилось к забегам по пересеченной местности, в одних трусах. Плюс регби для мальчиков и хоккей для девочек. Ни дисциплины, ни организации, ни специализации. А занимался всем этим директор нашей школы. Выгонял нас на футбольное поле и судил матч из окна своего кабинета. Судил. Ха! Газетку он там читал. Ну, если слышал какой крик, то отрывался от нее, а так, предоставлял нас самим себе. И когда ты вырубал противника, делать это следовало тихо. Чтобы он и не пикнул.
В этом тоже свои плюсы были. Дарвиновский подход к спорту. Вы ведь слышали про Дарвина, верно? Но теперь такое уже не проходит. Теперь это наука, я уже говорил. Стало наукой. Мы прививаем детям спортивное мастерство, навыки всякие — навыки широкого применения, так мы их называем, — правильное питание и прочее. Да вот на прошлой неделе потратили целый урок на пластику. Я и слова-то такого раньше не слышал. Пластика. Это ж надо.
Многие думают, это легко. Вообще к моей работе люди предвзято относятся. Тот же Зайковски — отличный пример.
Обычно мы все приезжаем в школу за неделю до конца каникул. Директор, учителя — готовимся, семинары всякие проводим. Херня, по преимуществу, пустая трата времени. Но тут есть социальный момент. Мы заново притираемся друг к другу, знакомимся с новичками, в этом роде.
Ну вот. В последнем терме новичков было двое. Одна — Матильда Мур, учительница химии. Тихая такая девушка, но довольно милая. Спортом не занимается, однако разбирается в нем. Не невежда. А другим, разумеется, Сэм Зайковски. Сэм «Меня-Зовут-Сэмюэл» Зайковски.
В общем, под конец дня собирались мы в вестибюле, директор закуску выставил. Знаете, сэндвичи без корочки, пирожки с мясом, хрустящая картошка. Попиваем вино, сок фруктовый, кто что, все довольны. Директор вот тут стоит, Матильда вон там, остальные разбились на группки, болтают. Малость вяловато все на мой вкус, не шибко весело, но ничего не попишешь, верно?
Ну и вижу, стоит этот Зайковски в сторонке, а я с ним, хотя директор его нам и представил, еще не поздоровался. И направляюсь к нему. Человек он здесь новый, думаю. Стоит один. Надо постараться, чтобы почувствовал себя как дома.
И соображаю, пока иду, что мы с ним не так чтобы очень похожи. Ростом он раза в два ниже меня, одутловатый, вообще малость на Вуди Алена смахивает, только с всклокоченной черной бороденкой да без очков, и не такой старый, не такой на сексе помешанный. Хотя, может он и был помешанным, кто его, на хрен, знает. Но и не похожи, это ж не значит, что мы не сможем поладить. Возьмите того же Джорджа. Джорджа Рота. Он богословие преподает. Мы с ним самые несхожие люди, каких только можно представить. Я к тому, что я и в церкви-то отроду не был, не говоря уж про мечеть или синагогу, но мы же с ним ладим, у нас хорошие отношения. Разговариваем о футболе, он как-то сказал мне, что футбол это разновидность религии, и, по-моему, правильно сказал. Что не обращает Пеле в Бога, верно? Или Мэтью ле Тиссье[4], тут уж зависит от того, откуда вы родом.
А вот Зайковски, с ним у меня все как-то сразу не сложилось. Я говорю, привет, рад познакомиться. Представляюсь ему и говорю, называйте меня Ти-Джеем, меня все так называют, даже детишки.
Он говорит, здравствуйте, Ти-Джей. А я Сэмюэл. Сэмюэл Зайковски.
Я говорю, Сэмюэл. Это выходит Сэм, так? Знакомые вас, наверное, Сэмом зовут?
А он так легонечко головой покачивает, вроде как улыбается и отвечает, нет, меня зовут Сэмюэл.
Ну и, тут еще его рукопожатие. Я про него уже говорил? О мужчине по рукопожатию очень многое можно сказать. Да и о женщине тоже. Вот вы. У вас рукопожатие крепкое, сильный захват. О чем мне это говорит? О том, что вы женщина, исполняющая мужскую работу, что вам лапшу на уши вешать без толку. Да еще и ладони у вас прохладные, вы знаете? Тут такая жарища, а у вас ладони прохладные.
А у Зайковски захват был такой же вялый, как его… В общем, рукопожатие педика. Это, кстати, всего лишь выражение такое. Я никого унизить не хочу. В общем, вы меня поняли, верно? Вот я вам сейчас покажу. Протяните мне руку. Ну протяните. Значит, я Зайковски и я делаю вот так.
Понимаете, о чем я?
В общем, он меня уже малость достал, но я виду не подаю. Просто думаю об этом типчике то, что думаю, а откуда мне знать — может, я и ошибаюсь. Потом-то выяснилось, что не ошибался, так ведь? Но это уже другая история.
В общем, соглашаюсь с ним, говорю, ладно, Сэмюэл. Рад знакомству, Сэмюэл.
Хотя, Иисусе-Христе. Ну скажите, кто называет сам себя Сэмюэлом, даже если у него имя такое? Длинно же, язык сломаешь. Сэм. Он бы мне куда больше понравился, если б позволил называть себя Сэмом.
Вы извините, но меня такие фокусы здорово бесят.
Да, так о чем я?
Правильно. В общем, стоим, болтаем, и наконец он спрашивает, что я преподаю. И мне с ходу понятно становится, что, как только я отвечу, он начнет нос задирать. Я это к чему? — по нему же сразу видно, что он в жизни своей и ярда не пробежал, по мячу ногой не ударил и даже майку на солнцепеке никогда не снимал. То, что мой отец называет интеллектуалом, — ладно, это не преступление, да только мне уже кажется, что он всего-то раза в полтора умнее своей собственной задницы.
