Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
— Куда уж хуже! Но если я не успею до конца света выйти на пенсию, то страх как разозлюсь: столько лет мечтала дожить до пенсии — и вот те на!.. Нет в жизни справедливости, верно? А ты не боишься конца света? — Тотт взялась за расческу.
— Боюсь, конечно, — ответила Норма. — Жаль, если он настанет именно сейчас, когда у людей появилась наконец хоть капля хорошего вкуса. Загляни в нашу скобяную лавку или в магазин керамики, там такие милые вещицы продаются, и совсем недорого. Я просто гоню дурные мысли.
— И правильно, — отозвалась Тотт. — Что в них толку? Вот Вербена ничуточки не боится. Надеется перед самым концом света исчезнуть. А мы, дескать, все здесь сгорим дотла. Сказала, что если вдруг не придет ко мне на стрижку — значит, вознеслась на небо. А я в ответ: «Ну спасибо, Вербена, будь ты и вправду доброй христианкой, взяла бы и меня с собой в рай, а не оставила бы здесь жариться».
— А она?
— Молчок.
— Что ж, Тотт, нравится ей так думать — пускай думает. Я больше не пытаюсь понять, зачем люди верят во всякую чепуху. Взять хотя бы террористов-смертников: взрывают сами себя и не сомневаются, что на том свете их ждут семьдесят райских дев и все такое прочее.
— То-то удивятся, когда очнутся и поймут, что просто-напросто померли, ни за грош пропали! Как там поется в песне у Пегги Ли, «Вот и все»?
— Да, но вот беда, никто же не знает, есть жизнь после смерти или нет, — сказала Норма.
Тотт замерла с расческой в руке.
— Господи, да лучше б ничего не было, я и земной жизнью сыта по горло. Хочу уснуть — и больше ничего.
— Ну что ты говоришь, Тотт! А вдруг ты на том свете снова встретишься с родными?
— Нет уж, дудки, мне и на этом свете их видеть не хотелось. — Тотт взяла флакон лака для волос и начала яростно поливать волосы Нормы. — Я хочу знать, для чего мы на свете живем, и не намерена ждать, пока помру. Разве я слишком многого хочу?
Закончив работу, Тотт глянула на Норму в большое зеркало, поправила локон-другой, протянула ей ручное зеркальце и развернула кресло, чтобы та посмотрела на себя сзади.
— Ну вот, готово, — просто картинка!
После похода в салон красоты Норму неотступно мучила тревога, и она облегченно вздохнула, когда застала тетю Элнер на крылечке, с улыбкой на лице. Поднимаясь по ступенькам, Норма сказала:
— Вы сегодня вся светитесь!
— Есть отчего, милая! Я бабочку спасла! Вышла я на крыльцо, а там красавица-бабочка попалась в паутину, я и освободила ее. Паука тоже жаль — без обеда остался, но ведь бабочки живут всего день, так пусть она хотя бы до вечера порезвится.
Норма очистила себе стул от барахла и села.
— Да, пусть поживет, порадуется.
Элнер продолжала:
— Знаешь, что черепахи живут полторы сотни лет, а бедные бабочки — всего день? Нет в жизни справедливости, верно?
— Верно, — кивнула Норма. — Тотт Вутен мне только что говорила те же слова.
— Про бабочек?
— Нет, про то, что нет в жизни справедливости.
— А-а… И к чему она это сказала?
— Боится, что не успеет до конца света выйти на пенсию.
— Бедняга Тотт, нашла о чем горевать. У нее и так забот хватает, с ее-то детишками непутевыми! О чем она еще болтала?
— Как всегда, о том о сем, а еще злилась, что не знает, зачем мы живем.
Тетя Элнер рассмеялась.
— Что ж, она не одна такая! Это вопрос на засыпку, не хуже чем про курицу с яйцом, верно?
— Да.
— Передай Тотт, если она узнает, зачем мы живем, — пусть и с нами поделится!
* * *
Резкий звонок вырвал Норму из воспоминаний, вернув в настоящее. В страшное настоящее — ведь еще недавно тетя Элнер радовалась жизни, смеялась, а теперь лежит в приемном покое больницы, и что с ней стряслось, одному Богу известно.
Норма ждала, когда умолкнут звонки и поднимется полосатый шлагбаум, и вслед за Тотт Вутен и тетей Элнер задавалась вопросом: «И все же — для чего мы живем?»
В приемном покое
09:58
Застряв у шлагбаума, Норма и Мэкки добрались до больницы на восемь минут позже «скорой». В регистратуре им сказали, что Элнер в приемном покое и о ее состоянии пока ничего не известно, но доктор обо всем расскажет, как только будут новости. Тем временем Норме предстояло заполнить целую кипу страховых анкет и как можно точнее ответить на все медицинские вопросы. У нее тряслись руки, и она едва могла писать.
Норма никогда не знала точного возраста тетушки. Как многие люди ее поколения, Элнер родилась дома, и день ее рождения был записан в семейной Библии, которая давным-давно куда-то подевалась. Мать Нормы всегда скрывала свой возраст — скорее всего, она-то и избавилась от Библии, — так что теперь неоткуда было узнать, сколько лет тете Элнер, и Норма написала наобум: восемьдесят девять. Потом повернулась к Мэкки:
— Аллергия на лекарства у нее есть, не помнишь?
Мэкки помотал головой:
— По-моему, нет.
Пробежав глазами список перенесенных болезней, Норма везде поставила прочерки. На ее памяти тетя Элнер ни дня не болела, а почему — неизвестно. В ее годы почти все старики чем только не больны, а тетя Элнер ест все без разбору, любит жареное — с такой диетой и до инфаркта недалеко, и до диабета, а ей хоть бы что. Да, здоровья ей не занимать. Таскает тяжеленные мешки с кормом для птиц, несмотря на запреты Нормы. Покончив с анкетами, Норма вновь обратилась к Мэкки:
— Надо, наверное, сказать Линде?
— Нет, милая, давай подождем, не стоит ее зря беспокоить. Тетя Элнер в надежных руках, все обойдется, вот увидишь.
Норма, шумно вздохнув, крепко стиснула руку Мэкки:
— Как хорошо, что ты у меня есть. Не знаю, что бы я без тебя делала. С ума сошла бы наверняка.
Э-эй!
10:09
Элнер очнулась в темной комнате. Который час, она понятия не имела, но догадалась, что все еще находится в больнице: приборы попискивают, за дверью беготня. Похоже, с ней все в порядке: ничего не болит, руки-ноги на месте, шевелятся. Кости целы, и на том спасибо. Элнер лежала и думала: где же Норма и Мэкки? А, ну конечно! — сообразила она. Небось с Нормой опять случился обморок, вот и задержались. С минуты на минуту должны приехать. Но вдруг люди в зеленых балахонах бросили ее здесь и забыли? Толстуху вроде нее потерять не так-то просто, но если вдруг ее все-таки потеряли, Норма с ума сойдет.
Бедняжка Норма унаследовала от матери хорошенькое личико и никудышные нервы. Элнер всегда была миловидна, но не могла сравниться с младшей сестрой, красавицей Идой. И нервы у Элнер были крепкие, жизнь она принимала как есть, а Ида росла беспокойным ребенком, и Норма пошла в нее. Элнер любит Норму как родную дочь, но с ней порой бывает нелегко. К примеру, Норма — ужасная чистюля. Мэкки шутит, что боится вставать ночью в туалет: вдруг вернется, а постель уже застелена? И прибавляет, что Норма родилась с банкой моющего средства в одной руке и с тряпкой в другой. Но сердце у Нормы золотое, при всех ее мелких слабостях. Чужую боль она принимает как свою, все мировые скорби берет на себя. Если кому-то нужна помощь — Норма тут как тут. Ни один старик в городе не остается без горячего обеда и без внимания — и все благодаря Норме. Словом, несмотря на все причуды и истерики, Норма — добрейшей души человек.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
