Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– Что это? – спросила я.
– Ангел. Чтобы защищать нас от плохого. Хотя я никогда не видел ангела. – Едва произнеся эти слова, Алекс словно отгородился, разорвав визуальный контакт, поднял руку ко рту, будто испугался, что сболтнул лишнее.
Я спросила Алекса, не будет ли он возражать, если я открою окно. На практике убедилась: открытое окно вселяет в пациентов уверенность, что они не в ловушке, выход есть, если вдруг возникнет необходимость, пусть даже для того, чтобы выбраться из этих окон, потребуется высокая лестница и ловкость Человека-Паука. Он кивнул, глубоко вдохнув. Уже расслаблялся. Это хорошо.
Я села, скрестив ноги на полу, выложенном разноцветной мягкой плиткой, достала из сумки блокнот и ручку. Алекс переминался с ноги на ногу, глядя на Майкла, сидевшего на стуле в другом конце комнаты.
– Не будешь возражать, если я стану кое-что записывать по ходу нашей беседы, Алекс?
Он устроился поудобнее, скрестил ноги, положил руки на лодыжки и кивнул.
– Я тоже кое-что записываю.
– Ты? – поинтересовалась я. – Рассказы? Стихи? Ведешь дневник?
На третьей моей попытке его глаза ярко вспыхнули.
– Я веду дневник. Записанное позволяет мне лучше понять смысл.
Я подняла блокнот, но Алекс смотрел в угол, глубоко задумавшись.
– Откуда он у вас? – спросил он, уставившись на мой шрам.
– Ерунда. – Я провела рукой по неровной канавке, тянувшейся со щеки на шею, напоминая себе, что эмоции надо держать в узде. – Ты когда-нибудь падал с велосипеда?
– Однажды я поцарапал колено. – Долгая пауза, Алекс словно вспоминал тот давний случай: – Почему вы носите на шее горловину флакона?
Он смотрел на серебряный талисман, висевший на цепочке. Я приподняла его.
– Это не горловина флакона. Я называю его «SОS-талисман». Он подскажет людям, что делать, если у меня вдруг случится анафилактический шок.
Алекс повторил слова «анафилактический шок».
– Что это?
– У меня аллергия на орехи.
Его синие глаза округлились.
– Даже на арахис?
– Да.
Алекс задумался.
– И на ореховое масло?
– На него тоже.
Он склонил голову набок.
– Почему?
– Моему организму они не нравятся.
Теперь он смотрел на меня более пристально, словно пытался определить, не взорвусь ли я в следующий момент, не отращу ли вторую голову.
– А что произойдет, если вы съедите, к примеру, «Сникерс»?
«Вероятно, не смогу дышать», – подумала я, ответив:
– Сразу засну.
Его глаза стали еще шире.
– Вы храпите?
Я громко рассмеялась.
– Майкл говорил мне, что ты знаешь смешные анекдоты. Я люблю анекдоты. Расскажешь мне свой самый любимый?
Алекс посмотрел на меня, словно раздумывая, потом медленно покачал головой.
– Не могу. У меня слишком много самых любимых.
Я выдержала паузу, прежде чем предложить:
– Хочешь, я расскажу тебе один из моих любимых?
– Нет, я знаю, какой расскажу. – Алекс откашлялся. – Согласно статистике, из каждых семи гномов весельчак только один.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, но уж когда поняла, так смеялась, что лицо Алекса засияло, будто китайский фонарик.
– Этот я не записывал, – добавил он.
– Ты записываешь свои анекдоты?
– Это нужно для пьесы, в которой я играю. У меня роль Горацио.
– Ты играешь в «Гамлете»?
Алекс рассказал мне, что пьеса – современная версия шекспировской, выступать он будет через несколько недель в оперном театре, и спросил, не хочу ли я прийти.
– С удовольствием, – ответила я. – Готова спорить, твоя мама тобой гордится. Ты делился с ним своими анекдотами?
Он кивнул, и лицо его стало грустным.
– Она не смеялась очень, очень давно.
– Иногда по людям не видно, что они смеются, – заметила я. – Потому что смеются они неявно.
Он задумался, но я заметила, как его правая рука поползла к воротнику рубашки и подергала его, словно он вдруг стал узок.
– Вы хотите сказать, людям свойственен внутренний смех? – наконец спросил Алекс. – Внутренний смех, как внутреннее кровотечение?
Такая ассоциация застала меня врасплох. Я молчала, ожидая продолжения.
– Думаю, я знаю, что вы хотели этим сказать. Я смеялся внутри, когда мой отец был еще жив.
Я попыталась развернуть эту тему:
– Что ты под этим подразумеваешь?
Алекс настороженно посмотрел на меня. Его рука не отрывалась от воротника.
– Я делал то, что мне нравилось, когда он приходил, но делал это тихо. Например, писал или рисовал. Когда занимался этим, чувствовал себя счастливым вот здесь, – он прижал кулак к груди, – пусть даже моя бабушка и говорила, что моего отца надо отправить в ад.
Он поднес руку ко рту, будто вновь открыл про себя нечто такое, чего открывать ему не хотелось.
– Все нормально, – заверила я. – Ты можешь так говорить, я здесь не для того, чтобы наказывать тебя.
Алекс кивнул, поерзал по полу.
– Я бегаю, – произнесла я, желая снять напряжение. – Бег делает меня счастливой. – И рассмеялась, но у Алекса вытянулось лицо.
– Я не хочу! – нервно бросил он.
Я склонила голову.
– Чего?
Он посмотрел в угол, словно там кто-то был.
– Ладно, – решительно добавил он.
Я ждала продолжения. Наконец Алекс слабо улыбнулся. – Руэн просит передать тебе привет.
Я уставилась на него.
– Руэн?
– Руэн – мой друг, – продолжил он без намека на замешательство в голосе, словно мне следовало это знать. – Мой лучший друг.
– Руэн, – повторила я. – Что ж, спасибо. Ему тоже привет. Можешь объяснить, кто он?
Алекс пожевал губу, опустив голову.
– Руэн – необычное имя, – заметила я и добавила: – Руэн – животное.
Он покачал головой, глядя мне за спину.
– Некоторые из них – да, но не Руэн. Он… мы просто друзья.
– Некоторые из них? – переспросила я.
Он кивнул. «Воображаемые друзья», – подумала я.
– Расскажи мне о нем.
Алекс посмотрел на меня, задумался.
– Ему нравится пианино моего деда. И он любит Моцарта.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
