Однако Вила, что жила подле лесного колодца бодричей являла собой яркое исключение. Она соблазняла путников-мужчин, приняв облик девы, желавших напиться из её колодца. На следующей день, после связи с прекрасной девушкой, путники вдруг обнаруживали, что лишились своей мужской силы.
В отчаянии они обращались за помощью к ведьме Сияне, имя которой означало «сияние», проживавшей в Велегоше. Ведьма та имела большой опыт в лечении мужского бессилия. По городищу даже ходили смутные слухи, что ведьма и лесной дух Вила находятся в сговоре. Вила питалась человеческой энергией соблазнённых мужчин, и затем те волей-неволей отправлялись к знахарке. Сияна же взимала с мужиков щедрую плату, а часть суммы отдавала лесному духу, так сказать мзду. Поговаривали, что Вила таким промыслом скопила целый сундук монет и прячет их недалеко от лесного колодца. Находились безумцы, которые пытались разыскать золото Вилы, но все они бесследно сгинули.
Обитали в лесу подле Велегоша и другие создания, каждое из которых обладало своим характером и особенностями. Все эти создания не были богами, а — жителями царства духов.
Славяне, в частности бодричи, верили, что мир состоит из двух частей — царства живых, где жили люди, и царства духов, где обитали волшебные создания, многие из которых защищали и охраняли природу и животных.
Царство духов в свою очередь делилось на Правь — небеса, обиталище небесных духов и Явь — срединную землю царства духов, обиталище хранителей зверей, лесов, полей и прочие им подобные создания, которые в основном и приходили в мир людей через врата на границе царств. Третья часть царства духов — Навь — подземелье, обиталище тёмных и враждебных по отношению к людям духов.
После гибели Ирия, многие волшебные существа этого мира через открытые магией проходы перебрались на Землю. Духи, обитавшие на землях славян, смешались с пришельцами из Ирия.
Поскольку два царства составляли единое целое земного мира, то были тесно переплетены между собой, их границы часто пересекались, между ними существовали врата, через которые открывалась возможность перемещения.
Однако обитатели царства духов могли свободно проникать в мир людей, но обычные смертные были значительно ограничены в своих возможностях. Врата в царство духов находились в дремучем лесу под защитой магии, постоянно меняли местоположение, так что простые люди не могли их обнаружить.
…Ладомира пребывала в прекрасном настроении. Она прервала песню… Майский лес, оживший после жестокой зимы и затяжной весны, невольно навивал девушке грёзы. Она думала о том, что став прислужницей в храме Матери Сыра-Земли по воле отца — судьба её определилась. Пройдёт три года — ей исполниться восемнадцать, как раз тот возраст, когда прислужницы принимают инициацию, становятся жрицами и приносят в капище клятву богине. И эта клятва до конца дней лишает жриц простого женского счастья.
Однако размышления юной послушницы резко прервались: перед ней на тропинке стоял Охальник.
— Я тебя знаю! Ты — Ладомира! — сказал он и даже не распахнул перед ней плащ.
— Не мудрено — я часто хожу по этой тропинке на заставу княжича Калегаста. Мой брат Коршень несёт воинскую повинность. Что тебе надобно? Чреслами своими трясти будешь? Предложишь предаться любви? — скептически поинтересовалась она.
Охальник хихикнул.
— Не рискну! — честно признался он. — Надысь меня приманил охотник Лесьяр и обещал…. — Леший запнулся. — Короче: ноги вырвать, коли я перед тобой предстану в непотребном виде.
Ладомира удивлённо вскинула брови.
— Лесьяр? Тот, что бобылём в лесу живёт?
Охальник кивнул.
— Он самый… Хитёр! Ловок! Красив! Да ты ж его знаешь!
Ладомира пожала плечами.
— А мне-то что, мой удел служить Матери Сыра-Земле. — грустно сказала она. — Поди прочь с тропинки!
Леший послушно отошёл в сторону.
— А ещё Лесьяр велел мне за тобой присматривать. Девка ты видная… Мало ли что…
Ладомира ловким движением откинула полу шерстяного плаща — в её руке блеснул длинный охотничий нож.
— Я послушница в храме великой богини и обязана беречь свою невинность! Ножом владею не хуже мужика!
Леший снова хихикнул.
— Понятно, почему Лесьяр на тебя глаз положил… — сказал он и исчез среди деревьев.
Прислужница, гордо вскинув голову, отправилась дальше. Вдруг сзади послышались гневные крики Лешихи.
— Опять за девками гоняешься!
— Милые бранятся, только тешутся, — заметила Ладомира и углубилась в лес.
«Лесьяр… — подумала девушка. — Охраняющий лес… Красив, ловок, хитёр… — вспомнились ей слова лешего. — К тому же слава идёт впереди него… Уж больно до девок падок…»
Лесьяр жил в хижине, недалеко от колодца Вилы. В городище поговаривали, что Вила особенно благоволила к охотнику и не лишала мужской силы после взаимных любовных утех. И даже монетами-меркулами делилась из своего потаённого сундука. На эти деньги, мол, пришлый Лесьяр построил справную хижину, обзавёлся домашним хозяйством.
Ладомира невольно ощутила волнение при упоминании имени охотника. Этот молодец будоражил её девичье воображение с тех пор, как объявился в здешних местах два года назад. Поговаривали, что бежал он из племени лютичей. Князь тамошний якобы его со своей женой застал.
Ладомира видела охотника на ярмарках, устраиваемых трижды в год на центральной площади городища. Лесьяр приносил на продажу отменные меха. Местные модницы не в силах устоять перед их красотой не скупились и покупали предложенный товар, практически не торгуясь.
Последний раз ярмарка состоялась в начале травня[12], перед праздником богини Живы. Лесьяр, как обычно предлагал к продаже жителям городища меха, добытые в лесу. Ладомира в этот день отправилась на ярмарку вместе с матушкой Милославой. Отец же девушки, Креслав, жрец храма бога Агни, готовился к предстоящему священному празднеству вкупе со жрицами богини Живы и Матери Сыра-Земли.
Ладомира вместе с матушкой неспешно прохаживалась среди торговых рядов. Милослава со знаем дела осматривала предлагаемый товар, торговалась, что-то покупала.
Внимание же девушки привлёк охотник. Он обхаживал молодую разбитную вдову. Накинув ей на плечи отменную лисью шкуру, охотник приговаривал:
— Купи, красавица, не пожалеешь! Сам лисицу подстрелил, аккурат уходил прямо ей в глаз, чтобы шкурку не подпортить. Смотри, как идёт тебе…
Вдова всматривалась в небольшое зеркальце из серебряной амальгамы, специально прихваченное для подобного случая на ярмарку.
— Чу! Я сама с рыженой! Да коли ещё ворот лисий на зимнюю одёжку приторочу, и вовсе за лисицу сойду. Ай, не подстрелишь ли ты меня тогда по ошибке, Лесьяр?! — заигрывала с охотником молодуха.
