Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– Вам его не спасти, Флугбайль, – сказала графиня, глядя в одну точку. – Как тогда… Помните? В его сердце торчал кинжал. А сейчас вы опять скажете: здесь, к сожалению, кончается человеческое искусство.
В первый момент императорский лейб-медик оторопел, о чем это она, но только на секунду: за ней такое водилось – временами она путала настоящее с прошлым. И в нем внезапно ожило смутившее ее разум воспоминание: много-много лет назад в градчанский замок графини внесли ее сына с кинжалом в сердце. А перед тем: крик в саду, лай собаки – все в точности как сейчас. На стенах так же висели портреты предков, и серебряный светильник стоял на столе.
Ошеломленный лейб-медик на мгновение совсем забылся. Воспоминания настолько его захватили, что, когда несчастного осторожно внесли в залу, в голове у него все перемешалось. Как тогда, он уже невольно подыскивал для графини слова утешения – и вдруг опомнился: на полу вместо сына Заградки лежал какой-то незнакомый человек, а у стола, на месте тогдашней юной дамы, стояла старуха с седыми кольцами локонов.
Тут его пронзило нечто более молниеносное, чем мысль, слишком мгновенное для ясного понимания – осталось только смутное ощущение «времени» как дьявольской комедии, фарса, которым всемогущий невидимый враг вводит в заблуждение людей.
Ему сразу стало понятно странное душевное состояние графини, воспринимавшей исторические события времен своих предков как действительные, непосредственно связанные с ее собственной повседневной жизнью. Прежде это было недоступно его разумению, теперь же прошлое столь неодолимо овладело им самим, что у него само собой вырвалось: «Воды! Перевязочный материал!» – и он, как тогда, склонился над носилками, придерживая в нагрудном кармане ланцет, который всегда носил с собой по старой, давно уже ненужной привычке. Только когда его чутких пальцев коснулось дыхание лежащего без сознания человека, а взгляд случайно упал на белые ляжки Божены (стараясь ничего не упустить, она с характерным для богемских крестьянок бесстыдством примостилась рядом на корточках с высоко задранной юбкой), – только тогда он снова обрел потерянное равновесие, прошлое поблекло перед почти невыносимым диссонансом: цветущая плоть – и мертвая неподвижность неизвестного, призрачные портреты – и старчески сморщенные черты графини; прошлое исчезло, рассеялось как дымка пред ликом настоящего.
Камердинер поставил канделябр на пол и осветил характерное лицо незнакомца – под влиянием обморока пепельные губы подчеркивали неестественно яркие румяна щек, и оно напоминало скорее маску восковой фигуры из балагана, чем живое человеческое лицо.
– Святой Вацлав, да ведь это Зрцадло! – воскликнула служанка и, заметив, что пажеский портрет в стенной нише глядит на нее с вожделением, стыдливо натянула на колени юбку.
– Кто? – удивленно переспросила графиня.
– Зрцадло, то бишь Зеркало, – перевел с чешского камердинер, – так его кличут на Градчанах. А вот вправду ли его так зовут – не могу знать. Он нанимает жилье у… – лакей смущенно запнулся, – у… ну, у Богемской Лизы.
– У кого?
Служанки захихикали в кулачок; остальная челядь с трудом сдерживалась. Графиня топнула ногой:
– У кого, я спрашиваю!
– Богемская Лиза была прежде известной гетерой, – взял слово лейб-медик. Несчастный уже подавал первые признаки жизни, скрипел зубами. – Я и не подозревал, что она еще шляется по Градчанам; должно быть, совсем одряхлела. Она, кажется, живет…
– …в Мертвом переулке. Там все скверные девки живут, – ревностно заверила Божена.
– Ну вот и приведи эту шлюху! – приказала графиня.
Служанка бросилась к дверям.
Между тем неизвестный пришел в себя. Некоторое время он пристально смотрел на пламя свечи, потом медленно поднялся. Своего окружения он явно не замечал.
– Вы думаете, он хотел нас ограбить? – спросила вполголоса графиня.
Камердинер покачал головой и многозначительно постучал себя по лбу.
– На мой взгляд, в данном случае мы имеем типичный образчик сомнамбулизма, – авторитетно заявил Пингвин. – В полнолуние таких больных, как правило, охватывает необъяснимая тяга к путешествиям. Под влиянием Луны, сами того не сознавая, они совершают всевозможные, я бы даже сказал, странные действия – например, карабкаются на деревья, дома, стены; зачастую они шагают по узеньким балкам на головокружительной высоте, скажем по карнизу крыши, с той удивительной уверенностью, которая отсутствует у них в состоянии бодрствования. – Эй, пан Зрцадло! – окликнул лейб-медик своего пациента. – Вы сможете самостоятельно добраться до дому? Как вы себя чувствуете?
Лунатик ничего не ответил, тем не менее вопрос услышал, хотя, очевидно, не понял. Он медленно повернул голову и взглянул пустыми неподвижными глазами. Пингвин невольно отпрянул назад, потом задумчиво потер лоб и, как будто пытаясь что-то вспомнить, пробормотал:
«Зрцадло? Нет. Это имя мне незнакомо. И все же я знаю этого человека! Но где я мог его видеть?».
Неизвестный был высокого роста, темнолицый и чрезвычайно худой; длинные, сухие, седые волосы свисали с черепа. Узкое безбородое лицо с остро вырезанным крючковатым носом, покатым лбом, запавшими висками и сжатыми губами, а в дополнение к этому грим на щеках и черное изношенное бархатное пальто – все вместе резкостью контрастов создавало впечатление какого-то безумного сна.
«Мумия древнеегипетского фараона, проникшая в жизнь под маской комедианта, – такая витиеватая мысль мелькнула у императорского лейб-медика. – Не мог же я забыть такую необычную физиономию!»
– Этот субъект мертв, – проворчала графиня не то про себя, не то обращаясь к Пингвину; нисколько не смущаясь, словно перед ней была каменная статуя, она в упор лорнировала лицо незнакомца. – Только у трупа могут быть такие высохшие глазные яблоки. Кроме того, мне кажется, Флугбайль, он совсем не способен передвигаться! Константин, да не трусь ты, как старая баба! – крикнула она в сторону дверей, где в медленно приоткрывшейся щели возникли бледные испуганные лица гофрата Ширндинга и барона Эльзенвангера. – Входите вы, наконец! Смелее, он не кусается.
Имя Константин странно подействовало на незнакомца. Сильная дрожь стала пробегать по телу с головы до пят, одновременно выражение его лица менялось с молниеносной быстротой – словно каким-то непостижимым образом, абсолютно владея всеми своими лицевыми мускулами, он гримасничал перед невидимым зеркалом; казалось, кости носа, челюсти и подбородка стали вдруг мягкими и податливыми. Выражение только что высокомерно взиравшей маски египетского фараона по – фаз, безусловное подобие с фамильным типом Эльзенвангеров.
И уже через минуту эта последняя личина настолько закрепилась на физиономии лунатика, что присутствующие, к своему величайшему изумлению, увидели перед собой совершенно другого человека.
С опущенной на грудь головой и щекой, вздувшейся как от зубного нарыва так, что левый глаз теперь глядел как-то особенно пронзительно, незнакомец нерешительно семенил кривыми ножками вокруг стола и, выпятив губу, что-то нащупывал в своем кармане.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
