В XIX веке у власти сменились две сербские династии: Карагеоргиевичи и Обреновичи. Вождю второго сербского восстания 1815 года, князю Милошу Обреновичу, наследовал в 1860 году его сын, Михайло Обренович, который, еще будучи принцем, получил известность в высшем свете Европы благодаря своей элегантности и необыкновенному везению на парижском и других европейских ипподромах, где его лошади, в частности, одержали верх над лошадьми Ротшильда. На время его правления приходится важное для Белграда и всей Сербии событие: 19 апреля 1867 года турецкие оккупационные войска передали ему ключи от белградской крепости, а также от крепостей в городах Смедерево, Кладово и Шабац. Князь Михайло Обренович был убит в 1868 году в Топчидере при невыясненных обстоятельствах. После него осталось любовное стихотворение «Мысли как кипят мои...», которое до сих пор исполняют как романс.
В XIX веке в Земуне, который со временем превратился в один из районов Белграда, раввином был Алкалай Иехуда бен-Шломо Хай (1798-1878), создатель грамматики иврита, один из провозвестников сионизма. Здесь, в Земуне, он обвенчал супружескую чету Герцль, а позже в этом браке родился Теодор Герцль (1860-1904), еврейский писатель и основоположник сионизма.
6
В Белграде XIX века кипела литературная и культурная жизнь. Одним из ее деятельных участников был первый министр просвещения восстановленного сербского государства и одновременно крупнейший писатель эпохи сербского предромантизма Доситей Обрадович; он основал Высшую школу, ставшую зерном, из которого позже выросло университетское образование. В этой школе учился Вук Караджич, выдающийся представитель сербского романтизма, друживший с Якобом Гриммом и хорошо знакомый с Гёте, который писал о собранных и опубликованных Караджичем сборниках сербской народной поэзии. В Белграде открывались книжные магазины, научные, художественные и музыкальные общества, все более оживленной становилась театральная жизнь. Центром ее были два популярных белградских театра: Театар на джумруку (с 1841 г.) и «Код елена» (с 1847 г.), а также труппа «Трубач» (с 1844 г.) Павла Джурковича из соседнего Панчева, которая часто гастролировала в столице. Строительство Национального театра ознаменовало собой расцвет Белграда и превращение его в дальнейшем в современный город с богатым театральным репертуаром.
Дипломатическая жизнь возродилась в Белграде в период власти Карагеоргия. Карагеоргий, охваченный идеей обновления сербского государства на основе Гражданского кодекса Наполеона, послал в Париж своего представителя Раде Вучинича, и это событие можно расценивать как восстановление дипломатических отношений между Сербией и Францией, которые впервые завязались еще в Средние века. В это же самое время, приблизительно в 1810 году, в Белграде находились дипломатические представители некоторых европейских государств, в том числе и весьма влиятельный посланник России Родофиникин. Позже, при правлении князя Милоша Обреновича, консульства в Белграде открыли Австрия (1836), два годя спустя направившая в Сербию своего нового представителя, и Великобритания, которая в 1837 году послала сюда консулом полковника Ходжеса; вскоре и Россия аккредитовала у князя Милоша своего консула Ващенко, после чего в 1838 году открыла представительство Франция, и ее консул А. Б. Дюкло 22 ноября прибыл в Белград, хотя еще задолго до этого два француза, Адольфо де Караман (1829) и Буа ле Конт (1834), указывали своему правительству на важное значение Белграда с точки зрения дипломатии и торговли. Секретарь французского посольства в Сербии, поэт Огюст Дозон, хорошо знал сербский язык и в 1859 году опубликовал весьма точные переложения более чем шестидесяти народных песен под заголовком «Poesie populaires serbes». Английский дипломат Эдвард Булвер-Литон, который часто бывал в Белграде, познакомился здесь с Дозоном и в 1861 году под псевдонимом Оуэн Мередит выпустил сборник «National songs of Serbia», составленный на основе труда Дозона. Нельзя не вспомнить и того, что в это же время Виктор Гюго и Ламартин писали стихи, посвященные Белграду и Земуну, а «Нью-Йорк тайме» от 27 марта 1867 года посвятила подробнейшую статью Сербии и перспективам Белграда в рамках «восточного вопроса». По мнению американской газеты, Белград после перехода в руки сербов стал «большим свободным портом Восточной Европы, все железнодорожные пути, связывающие Средиземное море с Левантом, все дороги между Пруссией, Германией, Венгрией и Востоком скрещиваются здесь, здесь осуществляется идущая по Дунаю и Саве торговля. Земля плодородна, жители трудолюбивы и храбры...»
Но часть Сербии по-прежнему оставалась под властью Турции. В 1876 году, откликнувшись на резню сербского населения, устроенную турками в небольшом местечке неподалеку от Белграда, французский поэт Виктор Гюго опубликовал знаменитую статью «За Сербию», в которой, в частности, говорится: «Убивают народ. Где? В Европе. Есть ли свидетели этого акта? Один: весь мир. Видят ли его европейские правительства? Нет».
Совершенно очевидно, что город, который Корбюзье назвал самым уродливым городом, выросшим в самом прекрасном месте, очень часто становился самым прекрасным городом, возведенным на самом страшном месте. В заключение можно было бы перефразировать «Нью-Йорк таймс» далекого 1876 года. Если бы на пути турецкого похода против Европы не встала Сербия и Белград (который тогда сровняли с землей), несомненно, что сегодня так же, как он, выглядели бы Германия и Франция, Вена, Мюнхен, Шалон и Марсель.
* * *
В последние десятилетия XIX века один из районов Белграда, Скадарлия, где располагался дом поэта Джуры Якшйча, превратился в богемный квартал. Он известен своими кафанами, в частности такими, как «Три шляпы» и «Два белых голубя», которые, кстати, работают и сегодня. Другие места, где собирались люди искусства, например кафана «Дарданеллы», до нашего времени не дожили. Поэты и актеры, певцы и художники превратили Скадарлию в понятие и популяризировали богемный стиль жизни, на который с резкой критикой обрушился наш самый известный литературный критик и историк литературы Йован Скерлич.
Самая старая белградская кафана, «Вопросительный знак», вывеска которой выглядит буквально как «?», открыта и сейчас. Ее можно отыскать неподалеку от нынешнего здания патриархии и Соборной церкви. Легенда гласит, что первый владелец кафаны никак не мог вспомнить, какое название он решил дать своему заведению, а художник, приглашенный написать вывеску, уже стоял с кистью и ведерком краски на стремянке. Устав ждать, он нарисовал вопросительный знак, слез с лестницы и сказал хозяину: «Когда вспомнишь, позовешь меня, я напишу, что хочешь». В таком виде вывеска сохранилась по сей день. Я, как и многие другие белградцы, часто заходил в ту кафану, по соседству с которой захоронены останки великого сербского писателя XVIII века Доситея Обрадовича. Вспоминая его, я написал стихотворение «Ужин в корчме „Вопросительный знак"».
В ресторанчике «Вопросительный знак»,
Что рядом с патриархией,
Ангел в очках, сошедший с небес,
Плюнул мне в рот и сказал:
«Прости пространству словес!»
Заказали мы для начала
