– Нет, выкрадешь ее ты!
Я только что закурил сигарету и, если верить рекламе, должен был почувствовать блаженную беззаботность, но, видно, мне попался не тот сорт, потому что я вскочил со стула, будто кто–то воткнул снизу в сиденье шило.
– Я?!
– Именно ты. Смотри, как все удачно складывается. Ты едешь гостить в Тотли. Там тебе представится множество великолепных возможностей незаметно похитить сливочник...
– Ни за что!
– ...и отдать его мне, иначе я не получу от Тома чек нa публикацию романа Помоны Грайндл. Настроение у него сквернейшее, и он мне откажет. А я вчера подписала с ней договор, согласилась на баснословный гонорар, причем половина суммы должна быть выплачена в виде авансы ровно через неделю. Так что в бой, мой мальчик. Не понимаю, зачем делать из мухи слона. Не о такой уж великой услуге просит тебя любимая тетка.
– Такую услугу я не могу оказать даже любимой тетке. Я и в мыслях не допускаю...
– Допускаешь, мой птенчик, еще как допускаешь, а если нет – сам знаешь, что тебя ждет. – Она многозначительно помолчала. – Вы следите за развитием моей мысли, Ватсон?
Я был просто убит. Слишком прозрачным оказался ее намек. Не в первый раз она давала мне почувствовать, что под стальной перчаткой у нее бархатная рука – то есть именно наоборот.
Моя жестокосердная тетушка владеет могучим оружием, которое постоянно держит над моей головой, как меч над головой этого... как его? – черт, забыл имя того бедолаги, Дживс знает, – и вынуждает меня подчиняться своей воле: это оружие – угроза отлучить меня от своего стола и, соответственно, от деликатесов Анатоля. Нелегко забыть то время, когда она на целый месяц закрыла передо мной двери своего дома, да еще в самый разгар сезона охоты на фазанов, из которых этот чародей творит нечто волшебное.
Я предпринял еще одну попытку урезонить тетушку.
– Ради Бога, зачем дяде Тому эта кошмарная корова? На нее смотреть противно. Ему без нее будет гораздо лучше.
– Он так не считает. И довольно об этом. Сделай для меня это пустяшное одолжение, иначе гости за моим столом начнут спрашивать: "А что это мы совсем перестали встречать у вас Берти Вустера?" Кстати, какой восхитительный обед приготовил вчера Анатоль! Ему поистине нет равных. Не удивляюсь, что ты такой поклонник его стряпни. "Она буквально тает во рту" – это твое выражение.
Я сурово посмотрел на нее.
– Тетя Далия, это что – шантаж?
– Конечно, ты разве сомневался? – И она унеслась прочь.
Я снова опустился на стул и принялся задумчиво жевать остывший бекон.
Вошел Дживс.
– Чемоданы уложены, сэр.
– Хорошо. Дживс, – вздохнул я. – Едем.
– Всю свою жизнь, Дживс, – сказал я, прервав молчание, которое длилось восемьдесят семь миль, – всю свою жизнь я попадаю в самые абсурдные передряги, но такого абсурда, как этот, я и представить себе не мог.
Мы катили в моем добром старом спортивном автомобиле, приближаясь к "Тотли–Тауэрс": я за рулем, Дживс рядом, чемоданы сзади на откидном сиденье. Мы тронулись в путь в половине двенадцатого, и сейчас солнце сияло особенно весело на ясном предвечернем небе. Был погожий благодатный денек, уже по-осеннему свежий и приятно бодрящий, при других обстоятельствах я бы без умолку болтал, приветственно махал встречным сельским жителям, может быть, даже напевал что-нибудь бравурное.
При других обстоятельствах... Если что и невозможно было изменить, так это обстоятельства, поэтому никакого бравурного пения с моих уст не срывалось.
– Да, такого я и представить себе не мог, – повторил я.
– Прошу прощения, сэр?
Я нахмурился. Дживс решил дипломатничать, но время для своих штучек выбрал на редкость неудачное.
– Перестаньте притворяться, Дживс, – сухо сказал я, – вам все отлично известно. Во время моего разговора с теткой вы были в соседней комнате, а ее реплики вполне можно было услышать на Пикадилли. Дживс оставил свои дипломатические уловки.
– Да, сэр, должен признать, суть беседы от меня не ускользнула.
– Давно бы так. Вы согласны, что положение аховое?
– Не исключаю, сэр, что обстоятельства, в которые вы попадете, могут оказаться весьма и весьма щекотливыми.
Меня одолевали мрачные предчувствия.
– Если бы начать жизнь заново, Дживс, я предпочел бы родиться сиротой и не иметь ни одной тетки. Это турки сажают своих теток в мешки и топят в Босфоре?
– Насколько я помню, сэр, топят они не теток, а одалисок.
– Странно, почему теток не топят? Сколько от них зла во всем мире! Каждый раз, как ни в чем не повинный страдалец попадает в безжалостные когти Судьбы, виновата в этом, если копнуть поглубже, его родная тетка, это говорю вам я, Дживс, можете кому угодно повторить, ссылаясь на меня.
– Над этим стоит задуматься, сэр.
– Не пытайтесь убеждать меня, что есть тетки плохие, а есть хорошие. Все они, если приглядеться, одинаковы. Ведьминское нутро рано или поздно проявится. Возьмите нашу тетушку Далию, Дживс. Я всегда считал ее воплощением порядочности и благородства, и чего она требует от меня сейчас? Обществу известен Вустер, срывающий с полицейских каски. Потом Вустера обвинили в том, что он ворует сумочки. Но этого мало, тетке захотелось познакомить мир с Вустером, который приезжает погостить в дом мирового судьи и в благодарность за его хлеб-соль крадет у него серебряную корову. Какая гадость! – праведно негодовал я.
– Очень неприятное положение, сэр.
– А интересно, Дживс, как примет меня старикашка Бассет?
– Будет любопытно наблюдать за его поведением, сэр.
– Не выгонит же он меня, как вы думаете? Ведь я как-никак получил приглашение от мисс Бассет.
– Конечно, не выгонит, сэр.
– Однако вполне возможно, что он глянет на меня поверх пенсне и с презрением хмыкнет. Не слишком вдохновляющая перспектива.
– Да уж, сэр.
– Я что хочу сказать? Ведь и без этой коровы я попал бы в достаточно затруднительные обстоятельства.
– Вы правы, сэр. Осмелюсь поинтересоваться, в ваши намерения входит выполнить пожелание миссис Траверс?
Когда ведешь автомобиль со скоростью пятьдесят миль в час, ты лишен возможности в отчаянии воздеть руки к небу – а только так я мог бы выразить обуревавшие меня чувства.
– Никак не могу решить, Дживс. Совсем измучился. Помните того деятеля, которого вы несколько раз цитировали? Ну, он еще чего-то там жаждал, потом про трусость – одним словом, из кошачьей пословицы.
