Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
У меня есть некоторое сомнение в том, что четвертый рисунок сделан Гитлером — уж очень малы на нем фигурки, а Гитлер после войны страдал болезнью глаз. Снова Эмиль Морис? Едва ли, его к «хроникам» уже не допускали. Сам Гесс? Он рисовал, и неплохо, но к чему тогда эти его кресты, обозначающие смех? Не тот случай, чтобы иронизировать.
В общем, перефразируя поэта — все это было бы смешно, когда бы не было так страшно.
11
Когда этот человек шел по улице, сидящие у стен нищие-инвалиды, ветераны войны, даже самые опустившиеся, приподнимались на своих обрубках, выпрямляли спины в инвалидных тележках; женщины что-то шептали детям, и дети, замерев, провожали испуганными и благоговейными взглядами его плотную фигуру в генеральском мундире, с гордо поднятой головой. Иногда кто-нибудь из мужчин решался подойти, что-то сказать и, выслушав несколько слов в ответ, отходил с просветлевшим выражением лица.
В рабочей среде генералов не любили, презрительно называли «недовоевавшими забияками», но и там этот генерал был отдельным человеком, образцом храброго солдата, дорогим сердцу немца. Даже участие в Капповском путче, погубившее не одну репутацию, не нанесло ему урона, ибо в годы всеобщего цинизма и шкурного предательства он упорно демонстрировал пусть ложные, но принципы.
И конечно, не одна партия стремилась заполучить его в свои ряды!
Неверно, однако, думать, что Эрих фон Людендорф, а речь о нем, сразу признал в НСДАП своих. После провала первого путча генерал, не переводя духа, принялся готовиться ко второму. Он стал искать партию, но такую, которая сумела бы опереться на рабочих — главных виновников недавнего провала. Летом и осенью 1922 года Людендорф встречался с лидерами не менее десятка партий, но никто не дал ему четкого ответа на вопрос: как из треклятого лозунга «Свобода, равенство, братство» вычленить и поднять как знамя одно братство — сакральное братство всех немцев против сатанинских либеральных свобод и ненавистного коммунистического равенства.
И вот в ноябре 22-го года Рудольф Гесс делится со своим наставником Карлом Хаусхофером вставшей перед ним задачей — организовать встречу с Людендорфом, который уже дал на нее согласие, однако выразил пожелание, чтобы присутствовали максимум трое: лидер и еще пара приличных людей.
— Значит, Адольф, я и, может быть… Рем? — вслух рассуждал Гесс.
Но Хаусхофер резко мотнул головой:
— Ни в коем случае! Распущенность Рема не покроет его фронтовых заслуг. Лучше пригласи Штрассера.
Теперь Гесс поморщился: «Ну уж нет! Грегор Штрассер замордует старика своим социализмом да еще прихватит с собой братца Отто, а тот вообще…»
— Выходит, приличных людей у вас раз да два?! — усмехнулся Хаусхофер. — Ладно, Руди, дам тебе совет. Все равно на этой встрече Адольф никому и рта не даст раскрыть, так что поищи кого-нибудь просто для солидности — боевого, с наградами. Помнишь, ты мне сказал, что к нам на первый курс пришел тот капитан, последний командир эскадрильи «Рихтгофен». Ты говорил, у него кроме Железного креста еще орден Льва с мечами, орден Карла Фридриха, «За заслуги»… Вот кто вам нужен! Старику будет приятно!
Гессу повезло: бывший командир 1-й эскадрильи капитан Геринг, несмотря на яростные попытки заработать, требовавшие постоянных отъездов, и бурный любовный роман с замужней шведкой, оказался в Мюнхене. Они встретились за кружкой пива, поговорили, но расстались как-то неопределенно. Может быть, оттого что Геринг пришел с приятелем, который все время скалил зубы да острил, а Гесс не мог поставить его на место, поскольку этого парня звали Эрнст Удет и он был самым результативным немецким асом, пережившим войну: 62 победы — не шутка, при том, что у Геринга было 22, а у Гесса — вообще ни одной.
Но Рудольф сделал еще попытку и положился на ораторский дар Гитлера. Он пригласил Геринга прийти в воскресенье на Кёнигсплац, где фюрер собирался выступить.
Геринг пришел. Во время речи Гесс встал с ним рядом, собираясь комментировать некоторые пассажи, которые, возможно, будут тому непонятны. Но этого делать не пришлось. «Наши боги вмешались», — позже напишет Гесс. «Вмешательство» заключалось в том, что когда Гитлер влез на грузовик, с которого выступали ораторы, пасмурное ноябрьское небо внезапно прорезал шальной, солнечный луч и ударил в лицо оратору. От этого «божественного» удара Гитлер ослеп, взмок, осатанел и с третьей фразы впал в истерику, сам будучи в полной уверенности, что провалится. Он говорил как человек, которому нечего терять, и толпа это оценила. Уже через несколько минут вокруг Геринга все орало, металось и выло в одобрительном экстазе. Это его необычайно возбудило; его восхищенный оратором взгляд то и дело возвращался в толпу и бегал по орущим лицам — жадно и ревниво.
«Всё. Он наш», — сказал себе Гесс.
И не ошибся.
12
Осень 1922 года едва не свела Гитлера с ума. Во-первых, Дитрих Эккарт, только что вернувшийся из Италии, поделился впечатлениями о так называемом «походе на Рим» во главе с горластым парнем по имени Бенито Муссолини: толпа вонючих оборванцев так перепугала миниатюрного короля Виктора Эммануила, что тот предложил тридцатидевятилетнему журналисту сформировать кабинет министров.
— Хорошо этому дуче! Вот что значит монархия, — чуть не рыдал Гитлер. — От монархии до диктатуры один шаг! А из республиканского болота, куда ни шагни — одна топь! Да мы все передохнем, пока в этой стране что-нибудь изменится!
В перерыве между его воплями Эккарт вставил продуктивную идею — позаимствовать и пересадить на немецкую почву первое слово из названия созданного Муссолини союза — «Фашио ди компаттименто». Гесс сделал об этом краткую запись в своей «хронике», дав толкование этого латинского слова — объединение, союз, связка или пучок прутьев, которые ликторы (во время военных походов почетная стража высших древнеримских чиновников) носили перед ними в знак их власти, вкладывая в такую связку топорик.
Но Гитлера сейчас терзало только одно слово — «Муссолини». Ведь этот горлопан, будучи не намного старше, уже достиг того, к чему Адольф еще и не приблизился! Гесс его подбадривал грядущей встречей с Людендорфом, но Гитлер и тут предвидел одни мучения. Он вбил себе в голову, что не понравится генералу.
— Я знаю, я чувствую, — твердил он.
Перед самой встречей, когда Гесс уже остановил машину возле отеля «Байрише Хоф», Гитлер закрыл глаза и сказал: «Я буду молчать. Делайте что хотите».
Геринг, приехавший с ними — чрезвычайно эффектный при всех орденах, однако догадывавшийся о своей декоративной роли, с удовольствием из нее выскочил: «Вы просто устали, — сказал он Гитлеру. — Пока вы сосредоточитесь, я займу внимание генерала».
Без четверти шесть они уже сидели за столиком. У Гитлера так потели ладони, что он без конца вытирал их салфетками и, скомкав, бросал на пол. Выглядело это довольно неопрятно, и Гесс позвал было официанта, чтобы тот все собрал, но пробило ровно шесть, и в дверях появился Людендорф. К счастью, его первый взгляд упал не на ожидавшую его компанию, а задержался на их охране — четверо крепких парней стояли навытяжку с внешней стороны кабинета: ветераны-штурмовики, «красавцы»: один без глаза, другой без уха, которое ему в рукопашной отгрыз румынский солдат; третий весь в шрамах…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
