— Клен! — Дикий Имбирь притянула меня к себе. Спина к спине, мы отбивались от ударов, успешно продвигаясь к воротам.
Когда мы добрались до переулка Чиа-Чиа, Острый Перец со своими бандитами уже успела потерять нас из виду. Я тяжело дышала, а Дикий Имбирь стала прихрамывать.
— Что у тебя с ногой?
— Острый Перец огрела меня счетами. Свинья!
— Она чуть не выколола мне глаза карандашом. Но и ей от меня досталось, я сломала этот карандаш пополам.
— Острый Перец грозилась подослать своих братьев, трех Драконов. Говорят, они просто звери.
— Я о них наслышана. Они работают на Седьмом деревообрабатывающем заводе, и ходят слухи, будто они забили пять человек до смерти.
— Дикий Имбирь, нам нужна помощь.
— Но кто нам поможет?
— Давай-ка сходим в среднюю школу Красного флага.
— У тебя там есть знакомые?
— Не знаю, вспомнит ли он меня…
— Кто?
— Один маоист. В прошлом году он принимал участие в конкурсе по цитированию изречений Мао. Он возглавляет красных охранников в своей школе. И еще он мой сосед.
— И как же ты с ним познакомилась?
— Мы столкнулись в прошлое воскресенье в магазине соевых продуктов. Он очень торопился к отцу в больницу, а очередь была на три квартала. Ну, он и подошел ко мне, хотя мы не были знакомы. Спросил, не стану ли я возражать, если он подойдет передо мной. Я его пропустила, несмотря на протесты тех, кто стоял за мной. Чтобы их утихомирить, я сказала, что это мой брат. Так он успел купить свое молоко… Не знаю, сможет ли он нам чем-нибудь помочь.
— Как зовут этого парня?
— Вечнозеленый Кустарник.
— Вечнозеленый Кустарник? Как он посмел так назваться! Это же имя главного героя в опере Мадам Мао!
— Верно, я тоже спросила его об этом, спросила, как он посмел позаимствовать имя из оперы Мадам Мао.
— И что же он ответил?
— Сказал, что это она позаимствовала у него имя, которым его нарекли при рождении, в 1954 году, а опера Мадам Мао появилась только в 1960-м.
— Похоже, он парень с характером.
— А я тебе что говорю!
Мы разыскали его. Вечнозеленый Кустарник работал над огромным плакатом, озаглавленным «О чем идет речь, когда мы говорим о преданности». Ему было шестнадцать. Высокий, худощавый парень с широко открытыми глазами. Когда Дикий Имбирь попросила меня описать его, я не знала, что ответить, и сказала только, что он красив. Я не могла найти подходящих слов, чтобы выразить, что я думаю о нем. Я могла бы назвать его человеком честным и хорошо владеющим собой. Он был очень открытым, точно знал, чего хочет, и не боялся попросить об этом. Соседи называли его «правильным», подразумевая, что родители воспитали парня в должной строгости. Но в этом молодом человеке было еще кое-что, привлекшее мое внимание: что-то загадочное и необычное. Он был очень внимательным и одновременно каким-то отчужденным. Меня заинтересовала его способность глубоко сосредоточиться на чем-то и внезапно переключиться на другое. Впечатление было, будто он очень хочет понравиться, но одновременно неприступен, как Великая Китайская стена. А сложен он был как атлет, на худощавом теле ясно вырисовывались мускулы. В синей маоистской куртке он склонился над столом для пинг-понга и мастерски выводил иероглифы каллиграфическим почерком, напоминавшим письменность периода правления династии Сун. Мы наблюдали за ним, дожидаясь, когда он нанесет последний штрих. Взглянув на мою подругу, Вечнозеленый Кустарник отложил кисть и улыбнулся ей. Эта улыбка показалась мне несколько странной и даже какой-то почти нежной.
Дикий Имбирь протянула ему руку.
А он опять взял свою кисть и отвернулся к плакату. Потом, обмакнув кисть в воду, еще раз взглянул на девочку.
— Я тебя не отвлекаю? — Дикий Имбирь вновь протянула ему руку.
— Немного, — улыбнулся он.
— Что плохого в том, что я наблюдаю, как ты рисуешь плакат? Разве это не считается общественным делом?
— Что ты так разволновалась?
— А почему ты все время на меня смотришь?
— Кто, я?
— Я что, похожа на реакционерку?
— «Прямое дерево не испугать кривой тенью». — Он отбросил кисть и выпрямился. — Ладно, извини. Меня зовут Вечнозеленый Кустарник.
— Рада познакомиться.
— Так ты пришла на плакаты посмотреть?
— Ну, не совсем. Я здесь вместе с Кленом, — она подтолкнула меня к парню, — вы с ней, кажется, знакомы.
— Клен! Здравствуй! Прости, я тебя не узнал. Ты выглядишь как-то иначе.
— Это все из-за куртки. Ткань не очень хорошо прокрашена, поэтому после каждой стирки меняет цвет.
— В прошлый раз она была синяя.
— А теперь фиолетовая.
— В следующий раз станет коричневой?
— Можешь не сомневаться… Как твой отец?
— Его выписали.
— Что с ним было?
— Туберкулез. Двадцать восемь лет работы в шахте не прошли бесследно.
— Ему уже лучше?
— Врач разрешил ему есть все, что захочется.
— И что это значит?
— Что он долго не протянет.
— Мне очень жаль. Если я могу чем-то помочь, пожалуйста… Я, например, всегда могу принести тебе молока. (Дикий Имбирь и Вечнозеленый Кустарник не сводили друг с друга глаз.) Ой, давайте-ка, я вас познакомлю. Это Дикий Имбирь, моя одноклассница и лучшая подруга. А это Вечнозеленый Кустарник, мой сосед.
— Дикий Имбирь? Какое необычное имя.
— Но не настолько необычное, как Вечнозеленый Кустарник. Так звали Секретаря Компартии в знаменитой опере мадам Мао.
— Любишь оперу?
Дикий Имбирь, казалось, не хотела отвечать на этот вопрос.
— Ее мама любит, — вмешалась я, — она оперная певица.
— Моя мать — враг народа, — резко произнесла Дикий Имбирь.
Я повернулась к подруге:
— Что ты делаешь?
— Просто говорю все, как есть, чтобы Вечнозеленый Кустарник знал, кто я на самом деле.
— Ты думаешь, это лучший способ знакомиться?
— Мне казалось, мы пришли попросить о помощи. Разве нам не следует говорить правду? — возразила в ответ Дикий Имбирь.
— Нет, нам не нужна помощь. Странным образом я вдруг изменила свое решение. Не знаю точно, с чем это было связано. Я как-то разволновалась, и во мне проснулась гордость, которая не позволяла принимать чью-то жалость.
— О какой помощи, Клен? — поинтересовался Вечнозеленый Кустарник.
— Ни о какой. Я на самом деле просто показываю подруге окрестности. Что у тебя нового, Вечнозеленый Кустарник?
