Через несколько минут появились первые отклики. Ее постоянный читатель Евгений написал: «Александра, ты что, нефть? Зачем тебе утекать на запад? А вообще, ирландцы, говорят, приземленные и практичные». Немолодой турок под псевдонимом «Alibaba» написал: «Они тупые и жалкие провинциалы. Мы, европейцы, их не любим». А Пуфик, еще один приятель, рассказал, что был в Дублине проездом четыре часа и заглянул дублинцам в глаза. «Я увидел, что они водянистые, малоподвижные и алчные, — признался Пуфик. — Когда смотришь в эти глаза, видишь только опасную, упрямую жадность к вещам».
У Саши от таких слов заныли зубы. «Неужели и у Пола такие глаза?!» — думала она и судорожно глотала воздух, как рыба в магазине. Она решила искать правды у самого главного в мире дублинца. Но и он не добавил девушке оптимизма. Саша быстро откопала в Интернете какое-то интервью, где у Джойса спрашивали, какого он мнения об ирландском характере. «Самого отрицательного, — ответил тот, — я этот характер знаю по себе».
— Какой удар от классика! — сказала Саша. — И ты — Брут!
Стоило письму упорхнуть в пространство, точнее, едва улетели оба письма, а из лоскутов чистого утреннего неба полился свет, как Саша вспомнила о своем обмане с фотографией.
— Мамочки, ведь там Дива, совсем я сдурела с этим пластилином! — сокрушенно произнесла она вслух и бросилась к телефону.
Мобильный успел тихо разрядиться и выключиться, и Саше пришлось помучиться, прежде чем она услышала Дивино «але».
— Але, — сказала Саша голосом голодного котенка. — Дивонька, я пропала, выручай!..
Дива сидела дома за кухонным столом и читала любовный роман. Перед ней стояли две миски, одна с семечками, другая — с шелухой. Так Дива расслаблялась в самых крайних случаях. Книга была с изящным названием, то ли «В сетях страсти», то ли «В сладостном плену». Порой, читая, Дива даже принималась рыдать. При этом скорость поглощения семечек резко возрастала. И только когда ее тонкие пальцы утыкались в холодное дно миски, Дива понимала, что «маленько залипла» и давно пора спать.
— Привет, богема, кто тебе сказал, что можно приличной девушке так поздно звонить?! — Дива положила раскрытую книгу на стол вверх обложкой и подняла глаза к часам, висевшим на стене: — Ба, да уж утро на дворе!
— Ой, Дивочка, прости, я даже не подумала, что ты еще спишь!
— Да нет, я тут немного Кантом зачиталась. «Критика чистого разума», знаешь? Весьма неглупая вещица, Кант просто жжот! Чего звонишь, опять зубную щетку проглотила?
— Какая зубная щетка, ты чего?!
На другом конце провода Дива захихикала.
— Я тебя хотела попросить на одну встречу пойти, только ты не кипятись…
— Чего?
— На встречу пойти.
— На какую?
— В общем, надо, чтобы ты была будто бы мной, то есть вместо меня, как будто ты — это я. Недолго. Буквально часок. Абсолютно нормальный человек. То есть я тоже буду, но как будто я — это ты, моя подружка.
— Сашенька, милая! — сказала Дива ласково. — Ты что, под кайфом? Кто тебе дал эту дрянь? Ладно еще траву, и то она тупит, но тут, похоже, реальное наркоманское говно.
— Не слышу тебя, пропадаешь! Але!
— Дорогая, это тебя убьет!
— Чего?
— Я говорю, это превратит твой детский мозг в рулон мокрой туалетной бумаги!
— Какой туалетной бумаги? Але!
— Розовой! — крикнула Дива. — А ты ведь еще даже не поступила никуда!
Солнце уже вовсю слепило глаза дальним светом, когда Саше удалось убедить Диву, что никакой гадости она не принимала, и растолковать суть дела.
Саша поставила вопрос ребром:
— Ну что, согласна ты пойти на эту хренову встречу вместо меня?
— Ладно, что с тобой делать! — ответила Дива. — Пойду, все равно ты уже все без меня решила. А что мне за это будет?
Саша снова услышала в трубке веселое хихиканье.
— Я тебя маслом напишу! — ответила она.
— Побожись!
— Вот те крест!
Когда Саша отключилась, она продолжила разговор, теперь уже с самой собой.
— Сейчас семь утра, — сказала она, рассеянно скользя взглядом по высвеченным солнцем предметам, — встреча в три. Восемь часов. Надо не откладывая привести себя в порядок.
С этими словами она повалилась на кушетку лицом вниз.
Глава 3
Без пятнадцати три Саша ступила на перрон станции «Охотный ряд» Московского ордена Ленина метрополитена. Именно здесь, под высоким потолком в квадратик, они должны были встретиться с Юрой. Саша быстро, на глаз, определила центр зала и с облегчением прислонилась к холодному мрамору. Близорукие глаза невыспавшейся девушки в тусклом освещении метро вместо людей видели преимущественно яркие пятна, проносившиеся мимо. Саша не совсем ясно себе представляла, о чем будет говорить с Юрой и как все произойдет. «Ну что же, — думала она, — будь что будет, в войну мы, похоже, ввязались, и тот, кто направляет мой корабль, уже поднял парус».
Над ее головой сквозняки прибывающих поездов раскачивали циклопические люстры, шары-плафоны, вывески про выход в город. Обычно Саша следила за этим покачиванием с замиранием сердца. Но сейчас ей было не до плафонов. Она собиралась с головой броситься в очередную авантюру, одну из тех, благодаря которым появляется возможность на собственной шкуре познать мир людей и то, что происходит на ветреных улицах Москвы.
Ближе к трем она занервничала. Дивы все не было. И тут в толчее выходящих из поезда людей она разглядела парня с букетом каких-то полевых цветов, трясущих головами. Саша вытаращила глаза и пару раз так хлопнула ресницами, что могла бы при желании убить ими комара. Как ни странно, она сразу узнала его: это был Никита, которого она совершенно не предполагала здесь встретить.
— Ну он-то откуда? — по привычке вслух промолвила Саша и метнулась к тощему мужичку, с лысиной, похожей на рогалик, уткнувшемуся в разворот «Спорт-экспресса». Мужчина был увлечен чтением и не обратил на ее маневр никакого внимания.
— Жо? — переспросил он, мельком глянув на Сашу. — Известно откуда — из Бразилии! Хилый какой! Моя старуха его в неделю откормила бы. Она кормит тринадцать кошек в подвале. А попугайчика внучкина насмерть закормила. Из клетки вынуть не смогли. С ней и закопали.
— Что он тут делает? — не обращая на соседа внимания, пробубнила себе под нос трепещущая Саша.
— Ничего хорошего. В футбол играет?
Саша испустила приглушенный писк.
— Ладно, дочка, — успокоил ее мужик. — Смиряйся, футбол нам дан за грехи!
Неизвестно, сколько еще Саше пришлось бы прятаться за газетой, если бы на платформу не выпорхнула Дива. На ней была черная коротенькая майка с надписью: «100 % моя», коричневые джинсики и красные кроссовки. Со скоростью крылатой ракеты она достигла центра зала, встала у красно-синей информационной стойки и эффектно повернулась вокруг своей оси на пяточке. Потом она сказала: «Та-а-ак!», помотала головой и поправила прическу.
