Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
– А ты кого хочешь, Обаму или Маккейна?.. – слышу за спиной.
Голос вроде знакомый, но неохота повернуться. Тбилиси город маленький, все друг друга знают.
– Да один хуй… – отвечает другой голос.
Мимо меня проходит официантка. На ней убийственная униформа – белая рубашка с короткими рукавами и синие слаксы. Похожа на сотрудницу авиакомпании, не хватает только щедрой улыбки и голубого галстука. Тело у нее классическое грузинское: короткие ноги, большие бедра и плоская грушевидная задница. Лицо уставшее, лоб лоснится от пота, но все-таки она неунывающе семенит быстрыми ножками. Не семенит, а скорее, как утюг, скользит – тяжеловесно, но плавно. В одной руке три пустых бокала с пеной на донышке, во второй – тарелка с огрызками от хинкали. Она проходит так близко, что видны следы красной помады на некоторых из них.
На столе пищит мой мобильник… Это Гиги присылает эсэмэску из туалета: «Aбхазия – боль моя». Не пойму, к чему это он. Главное, пока в состоянии стучать по кнопкам телефона. То есть старый бойскаут жив. Это как раз в его стиле: мысли о возвышенном при тошноте и наоборот, тошнота при мыслях о возвышенном. Отвечать лень. Кладу мобильник на стол.
Флюоресцентные лампы окутывают весь «Синий Бархат» и его посетителей в сине-фиолетовую дымку. Как в солярии… Еще похоже на пир живых мертвецов. Или на великую войну гоблинов. Такаси Миике отдыхает.
На тарелке Анеке уже гора хинкальных попок. А она, как в трансе, снова тянется за очередным хинкали, шумно всасывает сок, отхватывает по кусочку тесто и начинку, жует. И снова, как робот, повторяет те же действия с новым хинкали. Слишком поздно соображаю, что начисто околдован и парализован. Ее механические движения точны, как математические формулы. Заблуждается тот, кто считает хинкали всего лишь блюдом. Хинкали – скорее явление, чем кушанье. Грузинский ген. Грузинский дух. Грузинский психоз. Грузинская народная сказка. Это надо почувствовать, постичь умом невозможно. Похоже, понимает это и Анеке. Хочет вкусить, испытать, приобщиться. К тому же, хинкали, как вирус – всюду проникает… Ясно и то, что в неизбежном противостоянии между «Макдоналдсом» и хинкали победит дружба. В результате получим очередного кадавра, некий гастрономический мутант по имени макхинкали. Снова вспоминаю говно с позавчерашней акции и смотрю на Анеке. Она высасывает сок из хинкали, довольно улыбается мне своей евроулыбкой. К переднему зубу прилип кусочек петрушки.
– Хинкали улет полный? – спрашиваю.
– Хууу… – выпускает пар изо рта.
07. Том второй / Невероятный Халк
За стеклом ларька около газет лежат мягкие карманные детективы, свернутые постеры футболистов, маленькие ламинированные иконки, стикеры Ханы Монтаны и цветные карандаши с пышным розовым помпоном на крышке. Среди детективов выхватываю знакомую обложку.
Иногда в газетных киосках Тбилиси можно наткнуться на такое, что Гурджиев с Кастанедой покажутся сладкими карамельками. Они и есть карамельки. Шарлатан из Фонтенбло и лжемаг из Калифорнии (ни первый не был французом, ни второй – американцем, оба они родом из бедных южных стран). Совсем не обязательно, что встретишь «Диссеминацию» Деррида или «Ризому» Делёза и Гваттари. Вполне хватит и «Мифогенной любви каст» Пепперштейна.
Вытаскиваю наушник, наклоняюсь к окошку. В углу ларька на газетах стоит транзистор, из которого слышен взволнованный голос журналиста: «…российская авиация уже второй раз за сегодняшний день бомбит территорию, прилегающую к Вазианскому аэропорту. По неуточненным данным, в результате авианалета погибло восемь и было ранено около двадцати человек…»
– Минуточку… – говорю продавщице.
Она отвлекается от чтения «Сарке», отключает радио.
– Вот ту книгу… – неуклюже тычу пальцем, – пожалуйста, покажите.
– Какую?
Женщина смотрит на книги поверх очков.
– Которая посередине. С орнаментами.
– Акунина? – протягивает руку к книгам.
– Нет-нет. Чуть подальше.
– Эту? – кладет палец на Оксану Робски.
– Уже ближе, – говорю. – Под ней.
– Эту?
– Правильно.
Беру книгу. Не совсем то, что я думал. Точнее, все идентично – формат, переплет и название книги. Только том второй. Тот же отвратительный дизайн, туалетная бумага и даже слабый запах типографской краски. В свое время считал первый том некой асидо-кислотной Библией. Не думал, что есть и второй. Скорее всего, полный отстой.
Вспоминаю первый том. Сомнамбулическое путешествие сумасшедшего парторга в собственный галлюциноз. То есть – почти галлюциноз, смешаный со словесным поносом и трансмутацией. А в этом мутанте-визионе с множеством параллельных течений отражаются волны в волнах, миллионы гравитационно-левитационных и голограммно-амбивалентных образов, которые, к тому же, исполняют функции визуальных наркотиков, фонетических седативов и сексуальных стимуляторов. И весь этот психоделический аттракцион отражается кривыми зеркалами, добавив к ним стробоскопический эффект.
Хорошо помню, что первый том был не для нежной психики. Каждая глава, как хорошая травка, надолго приклеивала блаженную улыбку к лицу. Сдается мне, на подобных книгах, как на неких улыбкоопасных приборах, на задней обложке, где-то рядом со штрихкодом, должен стоять какой-нибудь условный знак. Чтобы кто-то случайно не превратился в человека, который смеется с несмываемой улыбкой на лице. Указано же на некоторых DVD ограничение по возрасту. Сойдет и такой знак:
– Сколько стоит? – спрашиваю у продавца.
– Цена должна быть сзади.
Переворачиваю книгу.
– Не написано.
– Покажите. – Протягивает руку, тоже смотрит на заднюю обложку. Затем достает тетрадку со странной таблицей.
– Пе… – Ведет указательным пальцем по таблице сверху вниз. – Пе… вот, Пепперштейн. Девять лари.
Достаю двадцатиларовую купюру из бумажника и среди журналов замечаю свежий номер «Гламура». С обложки, как плотоядный ягненок, улыбается Мила Йовович. Платье с золотыми стразами, легкий макияж и прическа 70-х с гофрированной короткой челкой а-ля Джейн Фонда. Визажист с фотографом явно перемудрили: высокие скулы, мясистые бордовые губы, грубоватый подбородок. Взгляд похотливого киборга, брови вскинуты вверх, ноздри раздуты. Все признаки приближающегося оргазма. В серо-зеленых глазах отражается вспышка.
– «Гламур» тоже, – говорю продавщице.
Она теряется:
– Пепперштейн или «Гламур»?
– Оба.
Дает книгу и журнал.
– Ваша сдача, – протягивает мне две желтые монетки. – Ничего, что мелочью?
– Ничего.
– Пакет не хотите?
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
