Если до этого он еще как-то поддерживал меня, то после неожиданного открытия его тоже отказались держать ноги, каким-то надломленным движением он опустился на землю.
— Это что же получается — магия существует?
— Ссутя по тхому, кхак мне ссейчасс хренофо — у фас ее нет или так мало, что мошно не принимать в расчет.
— А Бог есть? Ведь если есть магия, как ты говоришь, значит, может быть и Бог?
— Слушай, хумансс! Мне ссейчхас очень плохо — чегхо ты хочешшь? Чтобы я шертвоприношение Ллос — Кхоролефе Паукоф сделал? Тогта с тебья как минимум тфа хумансофских млатенца и пещера под храм.
— Какие младенцы! Ты что, совсем с ума сошел! Садист проклятый! То меня съесть пытался, то младенцев ему подавай! Вы там, у себя, все такие?
— Исфини, не обишайся! Просто фот такхие у насс хренофые богхи! А по отношению к вам, хумансам, я еще лояльно себя феду!
…И, смотря на внезапно побелевшее лицо собеседника, подумал: «Может, оттого, что пока еще могу войти в его положение? И еще очень хорошо помню, как это — быть человеком. Хотя по поводу адекватности своей собственной психики я уже на все сто процентов могу быть уверенным: крыша съехала далековато. Судя по симптомам, пациент засветился ярко выраженным раздвоением личности на базе прогрессирующей шизофрении. Ведь вспоминая свою прошлую жизнь, я уже сейчас видел ее как в тумане — полуразмытые картины детства, отдельные кадры юности и студенчества, все по ощущениям было не моим — далеким и чужим, не относящимся к текущему „я“».
— Слушай, солдат, а гхде мы сейчас находимся?
— Где-то около села Высокое. Южнее находится город Брест. Северо-восток занят лесами. На севере город Белосток. Судя по канонаде, западные районы уже захвачены противником — значит, мне надо встретиться с отступающими частями. И тогда, собравшись в единый кулак, мы им так ответим — бежать замучаются!
— А с кхем воюем?
— С немцами. Ведь говорили же погранцы, что у них уже второй месяц провокация на провокации. Командиры наши все кричали: не поддаваться на провокации! А тут настоящая война случилась. Верхи все клювом щелкали, война уже третий день идет, а подразделение в прифронтовой полосе только удосужились уведомить — козлы! Наш батальон пятнадцатого мая в леса под Брест кинули, на учебные тактические занятия. Вот захотелось командиру перед начальником полка повыпендриваться — мол, гляди, какие мои орлы. А двадцать третьего июня примчался гонец из штаба Четвертой армии и доложил, что фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз.
Сергей начал рассказывать чуть сухо, но постепенно алкоголь высвободил зажатые чувства и переживания. Парень явно пытался выговориться — выплеснуть пережитые шок и ужас…
— Когда узнали, мы из леса на соединение двинули, а там десантники немецкие, вот и прижали нас. Сначала пытались всем батальоном прорваться. Да только вот пушек у немцев до черта оказалось, и с самолетов почти непрерывно бомбили. А нашу колонну они вначале прямо на марше взяли… Понимаешь, у меня на глазах Кольку Сафонова на куски разорвало. Вроде только что вместе бежали, а потом… Ногой его… оторванной… меня приложило… Гады! Гады! Ненавижу! Он такой… такой парень был… комсомолец… мы с ним… А потом… Потом разделиться решили… Решили малыми группами к своим пробираться… Из нашего отряда нас двое осталось — остальные все полегли. Я да Сашка Ивкин… А потом, в овражке, где отлеживались, смотрю, а он за живот держится, стонет, а на гимнастерке пятно растет… От бомбы осколок в живот попал… Перевязали, думал, дотянем до своих, а там госпиталь — вылечат… Он у нас лучше всех в роте на гармони играл… Не судьба. Вчера вот похоронил его…
Из глаз парня текли слезы, и он машинально несколько раз вытер их рукой. Наконец Сергей договорил и замолк, уткнувшись взглядом в землю…
Минут пятнадцать спустя поднял глаза, сказал:
— Сейчас на восток лесами идти надо — обойти немцев, а там и наши подтянутся. Ты вообще что делать думаешь?
Для вида почесав кончик носа когтем, я, будто раздумывая, ответил:
— С тобой, наверное, пойду. Вдвоем нам проще будет — посменно спать можно. А то кто знает, сколько сейчас патрулей немецких по окрестностям ходит?
А в голове чей-то ехидный голос добавил: «Но это уже их проблемы. И причем — большие!»
— Это верно, — согласился красноармеец, и мы оба одновременно стали оглядывать окрестности.
Внезапно Сергей резко повернулся ко мне, его глаза прямо-таки засветились, и он серьезным голосом определившегося с чем-то главным для себя человека сказал:
— Слушай, а вместо младенцев тебе фашисты не подойдут?..
ГЛАВА 7
Семен Семеныч!
К/ф «Бриллиантовая рука»
Тогда же
Ссешес Риллинтар
«С прискорбием могу сообщить, что я недоволен!» — примерно такие мысли раздавались в наших желудках к полудню. Передвигаться вдвоем оказалось довольно неудобно — мало того что Сергей постоянно спотыкался о всевозможные корни, застревал в кустах, так он еще пыхтел как паровоз, заглушая практически все окружающие звуки. С учетом того, что из-за яркого света зона видимости у меня не превышала десяти метров, я ощущал себя очень непривычно. Отойдя от места предыдущей стоянки примерно пятнадцать километров, я решил, что так дальше дело не пойдет, и скомандовал привал. Сняв плащ и пристроив его на кусте таким образом, что получился маленький шалаш, открыл колчан и начал проводить ревизию боеприпасов. В наличии на текущий момент наблюдалось пятьдесят стрел, к ним двадцать бронебойных наконечников, тридцать охотничьих «листиков», десять широких серповидных срезней и пятьдесят резиновых демократизаторов. Внимательно осмотрев лук и дополнительно смазав эксцентрические блоки силиконовым маслом из масленки, я начал подготавливать охотничий комплект. Дело в том, что мой лук позволяет непосредственно на нем крепить пять дополнительных стрел, это дает возможность не таскать с собой на короткие вылазки из базового лагеря колчан и повышает мобильность, что особенно важно при охоте в зарослях. Комментарии некоторых стрелков — что, мол, стрел мало — отметаются простым правилом: лук — это оружие одного выстрела, если промазал, то цель уйдет и лишних двадцать-тридцать стрел в колчане ничем не помогут. Подготовив один срезень, два «листа» и на всякий случай две бронебойные стрелы, я закрепил их на луке, застегнул разгрузку, поднялся, попрыгал и заявил Сергею, наблюдавшему за этой сценой с полностью офигевшим видом:
— Я пойду еды подстрелю.
— А эта конструкция — это что? Ты из нее стрелами стрелять будешь? Это что — лук?
Внимательно посмотрев парню в глаза и поняв, что он не издевается, я выдал:
— Да, лук. Фактически это вершина конструкции лука — так называемый блочный лук. Он мощнее обычного лука примерно в три-четыре раза, убойная дальность при стрельбе по человеку достигает четырехсот метров, и самое главное — он полностью бесшумен. А сейчас не мешай мне, а лучше подготовь сушняк для костра. Скоро буду.
