* * *
Вечером, идя домой, он невольно улыбался про себя, представляя, как радовалась, наверное, Рил обновкам. Но, зайдя к ней в комнату, он с удивлением увидел, что она по-прежнему лежит в кровати и по-прежнему в его рубахе.
– Рил, ты почему не переоделась? – спросил он ее.
– А во что? – удивилась она.
– Как во что? Разве тебе не принесли сверток из лавки?
– Принесли, только я не знала, что там. Я положила его в вашу комнату.
Таш удивился. Похоже, что его рабыня совсем не страдала любопытством, присущим, по его мнению, абсолютно всем представительницам женского пола.
Рил встала с кровати, обернувшись предварительно одеялом. Мелькнули на секунду белые стройные ноги, от вида которых Ташу стало не по себе, и босиком направилась в его комнату. Пройдя по коридору, она толкнула дверь в его комнату.
– Вот он! – показала она на сверток, лежащий у него на кровати.
Он подошел, взял сверток и вручил ей.
– Держи, это твое.
– Спасибо, – не слишком уверенно сказала она.
– Ты примерь, а то вдруг не подойдет!
Она кивнула и вышла. Не было ее довольно долго. Таш успел поужинать в одиночестве и уже хотел пойти посмотреть, чего она так застряла, как она вошла в кухню. Таш замер, глядя на нее во все глаза. Он хорошо помнил, что покупал самые дешевые вещи, но на ней они почему-то выглядели совсем по-другому. «Вот свигр!» – обалдело подумал он. Самое что ни на есть обычное и простое темно-синее платье, стянутое на талии грошовым пояском, смотрелось на ней роскошным нарядом, достойным княгини. Даже то, что на нем было мало вышивки, стало скорее плюсом, чем минусом. Дешевая лента, которой она собрала свои длинные волнистые волосы в хвост, превратилась в изысканное украшение, а незатейливые простенькие сережки выглядели по меньшей мере сапфирами. «Дорминда была права!» – подумалось Ташу, но обряжать свою рабыню в обноски ему теперь хотелось еще меньше, чем раньше.
Рил стояла в дверях и нервно теребила прядь своих волос.
– Спасибо вам, господин Таш! – смущенно поблагодарила она его. – Я никогда не смогу отплатить вам за вашу доброту.
– Да брось, ты, Рил. Я купил тебе все самое дешевое, – поморщился Таш. – Это не стоит благодарности. Тебе все подошло?
– Да, спасибо, все хорошо.
– Хватит уже меня благодарить! Ты ужинала? Нет? Тогда иди сюда.
Таш усадил ее за стол напротив себя и стал расспрашивать, как прошел день. Мало-помалу она оттаяла, начала что-то рассказывать и улыбаться, проливая бальзам на сердце Таша.
Вскоре она совсем поправилась. Конечно, она еще выглядела бледной и измученной, но на умирающую похожа уже не была. Она даже начала помогать Дорминде по хозяйству, правда, к тяжелой работе та ее пока не подпускала. Понемножку копалась в огороде, гуляла в саду. Как-то раз посетила конюшню и влюбилась в Дымка. С тех пор постоянно бегала к нему, ласкала, кормила хлебом с солью. Иногда прогуливалась с ним с разрешения лекаря и Таша. Саму Арилику тоже почти каждый день навещал лекарь. С удовлетворением он осматривал ее заживающие раны, а насчет памяти сказал, что ей нужно время. Против этого возразить было нечего. Мучительным было только то, что она ничего не знала о своей прошлой жизни. Ей казалось, что она потеряла большую часть самой себя, и ей нечем было заполнить возникшую в душе пустоту.
Дорминда, конечно, утешала ее, но, исходя из практических соображений, посоветовала никому не говорить о потере памяти.
– Тебе еще замуж выходить, Лика, – не слушая никаких возражений, говорила она, – будет лучше, если никто не узнает, что ты ничего не помнишь. А то еще подумают, что ты порченная какая-нибудь. Лучше скажем, что ты сирота, рано попала в рабство и родителей своих не помнишь.
– Хорошо, если так надо... – неуверенно согласилась та. Она уже поняла, что врать она не умеет, но спорить с Дорминдой было невозможно.
– Конечно, надо! – уверенно заявила пожилая служанка. – Ты слушай меня, доченька, я тебе плохого не посоветую.
Это Лика и сама уже поняла. Дорминда была, в сущности, доброй женщиной, и уж, во всяком случае, знала местные обычаи куда лучше самой Лики. Вот только сами эти обычаи иногда приводили ее в состояние тихого ужаса своей жестокостью и нетерпимостью. Но что поделаешь? Ольрия была страной патриархальной, закрытой, лежащей в стороне от торговых путей, соединяющих другие страны материка, поэтому и широта взглядов была ее жителям недоступна. Лика только надеялась, что на деле все не так страшно, как можно было подумать по рассказам Дорминды. Ведь должен же быть у людей здравый смысл?
Незаметно пролетело больше двух месяцев. Погода стала портиться, листьев на деревьях почти не осталось. Рил совсем поправилась, повеселела и еще больше похорошела, хотя ее хозяину и казалось, что больше уже некуда.
В целом жизнь ее складывалась нормально, как ни странно это могло бы прозвучать. Таш относился к ней хорошо, и она совсем не чувствовала себя униженной тем, что она его рабыня. Напротив, благодаря слишком ярким воспоминаниям о своем прежнем хозяине, Рил понимала, что, если бы он не купил ее тогда, то ее ждала бы скорая и мучительная смерть. В общем, если она кому и доверяла в своей новой жизни, то только ему.
Постепенно она перезнакомилась с соседями, которые отнеслись к ней, в общем-то, неплохо. У нее даже появилась подружка – молоденькая рабыня их соседа, торговца пряностями Здена. Ее звали Нета, и она была родом из Вандеи, где долгое время жил Таш. Ее здесь считали некрасивой из-за маленького роста и коротко остриженных пепельных волос, но Лике она нравилась. Нета была такая тихая, мягкая и безответная, с такими ласковыми карими глазами, что ее все время хотелось защищать. Впрочем, Зден и его жена относились к ней неплохо, и защищать ее было особо не от кого. Они были людьми пожилыми, их дети давно уже жили своими домами, и Нета была у них почти за ребенка. Они с радостью отпускали ее к подружкам, да только с ней мало кто хотел дружить до тех пор, пока не появилась Лика. К ней Нета стала ходить в гости, хотя первое время очень робела и почти не разговаривала, так что Лике пришлось прибегнуть к помощи Дорминды, чтобы хоть немного расшевелить ее. Со временем Нета освоилась, и возвращающийся домой вечерами Таш часто слышал из комнаты Рил девичий смех, который музыкой звучал в его ушах. Впрочем, самого Таша Нета боялась просто панически. Стоило ему войти в дом, как она тут же убегала домой, и никакая сила не могла ее удержать. Лика поначалу часто шутила над ее страхом, но Нета не хотела обсуждать это, просто молчала, упорно не поднимая глаз, и все. Оставив эту непонятность так же, как и многие другие, в покое, Лика перестала донимать подругу вопросами, решив, что со временем все выяснится, а если не выяснится, то утрясется.
Сама Лика, напротив, была очень рада видеть Таша, когда он вечерами возвращался домой. Каждый день она ждала того момента, когда стукнет калитка и в вечерней тишине прозвучат его шаги на веранде. Он всегда первым делом заглядывал к ней, чтобы поздороваться, а потом они вместе шли на кухню ужинать. Сидя с ним за одним столом, Рил смотрела, как он ест, и рассказывала, как прошел день. А он расспрашивал ее о всяких мелочах и смеялся вместе с ней над какой-нибудь ерундой.
