Мы с мышом удивленно уставились на Дика. Домовые же, долго не раздумывая, тут же согласились. Один из них побежал за колечком, а второй что-то лопотал Дику, боясь, что тот передумает. Но Дик не передумал и вручил вернувшемуся домовенку четыре серебряных монетки, получив от него «в подарок» черное тонкое колечко с идущими по ободку серебряными символами древнего, не понятного мне языка. Вот когда я пожалела, что прогуливала уроки древнейших наречий, сейчас это знание могло бы пригодиться.
– Держи, в дар, – вдруг сказал лорд и, прежде чем я успела опомниться, надел мне на палец кольцо.
Краем глаза я успела заметить, что домовые по-тихому смылись по своим делам, перед этим честно поделив деньги.
Колечко теплым ободком скользнуло по коже и тут же уменьшилось в размере, плотно обхватив безымянный палец правой руки.
– Но почему? – удивленно ахнула я, любуясь подарком.
– Если уж мне все равно от тебя не отделаться, я хочу быть уверен, что в очередной драке ты будешь защищена и мне не придется думать еще об одной обузе.
Я солнечно улыбнулась, радостно повиснув у него на шее. Дик почему-то вздрогнул и попытался освободиться, разводя в стороны мои руки и отстраняясь. Я непонимающе на него смотрела. А он, нахмурившись, развернулся и быстрым шагом направился к выходу из таверны. Наверное, стесняется, решила я и побежала следом, стараясь не отстать.
Я с гордостью восседала в седле, оглядываясь по сторонам и ловя ладонью падающие с неба снежинки. Оська сидел в седле передо мной и подыскивал, как он сказал, «более функциональный образ».
– Надоело быть мышью, я постоянно мерзну, – жаловался пушистик, прыгая в седле. – Вот щас придумаю чего-нибудь необыкновенное и сразу стану круче, страшнее и красивее.
Я не очень понимала, как можно стать страшнее и красивее одновременно, но не возражала, пытаясь поймать снежинки на высунутый язык и забавляясь новыми ощущениями. У нас на небесах никогда не бывает снега.
– Вот придумал, смотри!
Я послушно посмотрела вниз, отвлекаясь от своего занятия.
Мыш надулся, что-то грозно пискнул, воздух вокруг него сгустился, и силуэт временно смазался, стирая очертания, а в следующую секунду… рядом со мною сидел белый пушистый попугай и с интересом себя разглядывал.
– Ну как?
– Здорово, – умилилась я и тут же сграбастала его на руки, принимаясь гладить и теребить крылатое чудо.
– Эй, ты чего? Отпусти! Крыло помнешь, кому говорю. Щекотно, щекотно же! Ай, ой! Ирлин, кому говорю, укушу!
Я ойкнула и сунула в рот покусанный палец, а взъерошенный и очень сердитый попугай перелетел на голову лошади, возмущенно сверкая глазами и разглядывая помятые крылья.
– Ты чего, попугаев никогда не видела?
Я отрицательно замотала головой. Тяжелый вздох хмурой птички был мне ответом.
– Нет, попугаем мне не нравится. – Он поежился. – Ветер под перья задувает, попробую что-нибудь еще.
Я радостно закивала головой, приготовившись к новому развлечению. Дик ехал далеко впереди и даже не оглядывался на нас. Ну и пусть, главное, что он раздобыл лошадь для меня, отдав за нее, как он выразился, «последние деньги».
– Ну как я выгляжу?
Передо мной сидел маленький, с кулак величиной, филин и гордо мигал черными пуговками глаз.
Я пискнула от счастья и немедленно сграбастала его на руки.
– Я так и знал! Отпусти, вредитель! Хвост, хвост не трогай и крылья тоже! Нет, я не хочу, чтобы мне ковыряли пузо. А я говорю «ковыряли», а не «чесали», чесать тоже надо уметь и вообще – когда ты в последний раз стригла ногти? Мама, только не клюв, укушу!
Следующие полчаса он был то змейкой (чуть не уснул от холода), то зайцем (глаза сильно косили), потом вороной, белкой, сойкой, большим колючим ежиком и даже лягушкой (что-то напутал с формулами). Но в итоге остановился на варианте змейки. Только она была необычайно пушистая, словно котенок, белая и очень сонная.
– Повесь меня себе на шею, – потребовал Оська, – буду шарфом, все равно пока тут делать нечего.
Я послушалась и тут же почувствовала, как теплый мех согревает кожу, защищая от ветра и мороза. А вскоре послышалось тихое не то посвистывание, не то похрапывание. Я снова задрала голову вверх и принялась ловить языком снежинки.
Вскоре мне стало скучно. Оська спал, довольный и сытый, лошадка мирно брела вперед по укрытой свежим снежком дороге, а Дик, ехавший впереди, не обращал на меня никакого внимания, видимо все еще досадуя из-за обузы. Кстати, а что такое «обуза»?
Покрутив на пальце колечко, я огляделась по сторонам, но так и не нашла чем заняться. Раньше я пару раз пыталась заговорить с Диком, но он отделывался односложными фразами типа «да», «нет», «возможно».
Хм. Что ж, если тебе скучно, то развлеки себя сама. Вот этим я и займусь, тем более что домашнее задание так и не сделано. Что там нам задали? Ага, разучить парочку заклинаний. Вот и хорошо.
Наморщив лоб, я для пробы взмахнула руками и с удовольствием убедилась, что пальцы тут же начали светиться ровным золотистым светом, а от их кончиков потянулись медленно тающие в воздухе тонкие нити, из которых я и начала, сопя от сосредоточенности, создавать контур будущего заклинания. Лошадку я на всякий случай придержала, чтобы ни в коем случае не задеть Дика. Иероглиф выходил слегка кривоватым, но в целом правильным. Я огляделась по сторонам, поддерживая его перед собой и выбирая цель. Ага, вон то дерево как раз подойдет. И я легким взмахом пальчика закончила рисунок. Иероглиф вспыхнул и рванулся вперед, по пути съеживаясь в небольшой компактный шарик, пылающий золотом. Я замерла в предвкушении, шарик же со всего маху врезался в дерево и… срикошетил от него. Я удивленно открыла рот, а шарик уже целенаправленно летел к спокойно ехавшему по дороге Дику. Я вскрикнула, зовя его, он обернулся, вопросительно глядя на меня, но тут шарик его догнал и со всего маху врезался прямо в нахмуренное лицо, вязкой массой залепив глаза, нос и рот.
Я ойкнула и пришпорила лошадь, пытаясь нагнать лорда, пока тот не… ой, нет, ну не надо!
Лорд же уже вовсю отдирал руками от лица вязкую массу, только усугубляя положение. Теперь она растекалась по всему телу не только через лицо, но и через руки.
– Что это? – рявкнул он, когда я подскакала к нему.
– Притум, – пискнула я и судорожно принялась чертить руну противодействия. Как назло, ее рисунок начисто стерся из головы, не оставив о себе даже напоминания. Кое-как закончив, я взмахнула рукой, и новый, только уже серый шарик врезался в лицо лорду, сбив его с лошади, и растекся чавкающей лужей по лицу. Я переживала в седле, мучительно вспоминая, почему руна противодействия другого цвета.
– Ирлин!
– Я тут. – Спрыгнув с седла, я подскочила к лорду, пытаясь помочь, но желто-серая вязкая масса уж впитывалась в кожу, исчезая на глазах.
