Крепкий парень, похоже, считает, что нашел подходящее решение. Быстрый и полный капремонт за счет Лиад: новые документы, новое имя, новое лицо, новая жизнь. Прощай, Мири Робертсон, здравствуй… ладно, какая разница?
Она неохотно призналась себе, что почему-то разница есть. Мири допила кофе, подалась вперед, чтобы поставить чашку на стол, и замерла: ее глаза зацепились за знакомую фразу.
«Требуется: СУПЕРКАРГО. Обязательно: опыт работы, знакомство с траспортировкой продукции инопланетных ремесел, духов, напитков, ксеномедпрепаратов. Обращаться к дежурному помощнику, свободный торговый корабль «Салин». Ксенофобы, наркоголики и политики не требуются. Иметь при себе документы. Не имеющим документов просьба не беспокоиться».
Она все еще продолжала смотреть на экран две минуты спустя, когда Вал Кон вышел на кухню.
– Доброе утро, – сказал он, направляясь к поварскому пульту, чтобы выбрать завтрак.
Мири откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от экрана.
– Эй, крепкий парень!
Он подошел к ней и встал рядом. Не глядя на него, она махнула рукой в сторону экрана. Он наклонился посмотреть, и их руки на секунду соприкоснулись. Снова выпрямившись, он тихо вздохнул, и его дыхание потревожило нежные волосы у нее на виске. Вал Кон присел на край стола и выпил глоток молока, беззаботно болтая ногой. Мири подметила, что карманы на его комбинезоне не оттянуты. Безоружный.
Он вопросительно поднял бровь.
Она ударила по столу кулаком так, что пустая чашка из-под кофе зазвенела, и возмущенно воззрилась на него.
– Так кто ты все-таки такой? – процедила она сквозь сжатые зубы. Заметив, что у нее колотится сердце, Мири заставила себя успокоиться и снова откинуться на спинку стула.
Он отпил еще молока, пристально глядя ей в глаза.
– Меня зовут Вал Кон йос-Фелиум, второй представитель Клана Корвал. Я работаю агентом перемен. Шпионом.
Она указала на экран:
– А это?
Он пожал плечами:
– Кожа из чистой лжи слишком легко рвется. Под ней должны быть мясо и кости. – Он замолчал, чтобы выпить еще молока. – Я прилетел на эту планету как суперкарго на «Салине». В моих документах говорилось, что я – Коннор Филлипс, гражданин Кианга. Когда «Салин» вышел на орбиту, Коннор Филлипс поругался с главным корабельным старшиной и в результате этой внезапно вспыхнувшей вражды подал заявление об уходе, вступающее в силу после разгрузки всех грузов местного назначения. Тем временем, чтобы не деморализовать команду судна, он арендовал эту квартиру на то время, пока будет подыскивать себе подходящую службу. Вот почему у нас оказалось уютное убежище в трудные времена. – Он улыбнулся. – Неплохой парень этот суперкарго Филлипс.
Она закрыла глаза. «Когда хватаешь судьбу за хвост, – подумала она, – помни, что на противоположном конце у нее зубы».
– А где шпиона научили так играть на омнихоре?
Его брови удивленно нахмурились, но он ответил, тщательно подбирая слова:
– Меня научила моя родственница, Энн Дэвис. Ей приятно было видеть, что у меня есть талант, потому что у ее собственных детей его не оказалось.
– Твоя родственница.
Она не была уверена, что это был вопрос, но он ей ответил.
– Да. Моя… тетка? Жена брата моего отца?
– Тетка, – подтвердила она, удивленная таким колебанием при его блестящем владении земным языком.
– Больше, – задумчиво проговорил он. – Она была… моя приемная мать. После смерти моей матери я оказался у нее дома и рос с ее детьми.
– И это более настоящее, чем Коннор Филлипс, или менее? – спросила она настойчиво. – Ты хоть сам знаешь точно, кто ты?
Он внимательно посмотрел на нее.
– Если ты спрашиваешь, не безумен ли я, какой ответ тебя больше успокоит? Я знаю, кто я, и я тебе об этом сказал. Даже когда я на задании, я знаю, кто я на самом деле.
– Правда? Это успокаивает.
Она сказала это без всякой уверенности, чувствуя, что снова напряглась.
– У тебя проблема, Мири Робертсон?
– Да. Проблема. Проблема в том, что я не понимаю, почему ты стал мне помогать. Твоя логика не выдерживает проверки. Если ты был Коннором Филлипсом, почему бы тебе снова не стать им? Найди себе работу на корабле и улетай. Ты легко можешь выбраться! Хунтавас не знают, кто ты: какое у них могло быть описание? Что ты низенький? Худой? Темноволосый?
Она пошевелила плечами, стараясь немного расслабиться.
– Главная опасность – это мое присутствие. Если меня рядом не будет, на тебя только глянут и отвернутся.
У него в голове возникло уравнение, показывающее ему, как он может уйти: его побег уравновешивался ее гибелью. Ей много о нем известно, она может представлять опасность. «Право, если я… – подумал он. – …Нет!»
Он заставил Контур отключиться, не желая знать, насколько полезной будет ему ее смерть.
Отодвинув в сторону пустой стакан, он начал читать меню завтрака.
Она изучающе смотрела на его профиль, но смогла прочесть лишь вежливый интерес к сведениям, приведенным в перечне блюд.
– Ну? – вопросила она.
Он поднял изящную руку, чтобы выбрать яичницу, а потом посмотрел на нее.
– По-моему, мои вчерашние доводы остались в силе. Может быть, у Хунтавас нет точного описания моей внешности. А может, у них есть фотоизображение. Я не имею права игнорировать такой вариант.
Перед ним зажглась еще одна формула – на этот раз в ней фигурировала не смерть Мири, а ее измена. Формула была отмечена как приблизительная: было немало шансов, что ценой его жизни она выкупит у Хунтавас свою.
Затенив длинными ресницами глаза, он снова повернулся к пульту и выбрал горячий хлеб и фрукты. Вынув тарелки из подавальщика, он вернулся к столу и сел напротив Мири.
Она молча встала, набрала себе немного более крепкий вариант земного кофе и снова вернулась за стол.
– И где же оказываюсь я? Вместо мишени Хунтавас я становлюсь политической пленницей Лиад, так?
Он покачал головой: казалось, почти все его внимание поглощено разрезанием спелого страфля на две равные порции. Он протянул ей половину. Она не взяла, и он положил половинку на стол поближе к ней.
– Так куда же это нас приводит? – продолжала настаивать она, и голос ее зазвучал резче.
– Думаю, – ответил он, прожевывая кусок яичницы, – туда же, где мы были вначале. Мы оказались вместе. Мы хотим жить. Каждый из нас уже внес нечто важное в дело нашего выживания. Если нам повезет, мы все это переживем. По правде говоря, мы творим свое счастье, просто делая то, что должно быть сделано, и так, как это получается сделать.
Он откусил кусок хлеба, нахмурился, протянув руку за стаканом, которого не оказалось на месте, и со вздохом провел пальцами по волосам.
