И тут же, перед домами, на деревьях висели трупы с вывалившимися языками, на лужайках перед домами стояли надгробия, а из-под земли торчали руки мертвецов.
— Что за праздник такой идиотский? — буркнул Валера, приспуская стекло и пытаясь попасть плевком в рожу перебинтованной, словно жертва страшного пожара, египетской мумии с выпученными глазами. — Кто это только придумал?
— Кельты, — сказал Денис. — Друиды. А в Америку этот праздник привезли ирландцы и шотландцы.
Машина проехала мимо дома с вкопанными перед входом палками. На них, словно черепа на частоколе племени людоедов, красовались оранжевые тыквы с выдолбленными внутренностями, вырезанными оскаленными рожами и зловеще прищуренными глазами. Ночью, когда в середине тыкв зажгутся свечи, выглядеть все это будет довольно жутковато.
Возможно, потому, что американцы тяжело работают, во время праздников они отрываются на всю катушку. Правда, выражается это не в массовом распитии спиртных напитков, как в России, а в общем веселье и антураже самих праздников.
Так и хеллоуин превращается в самое настоящее помешательство на культе сатаны, ведьм, мертвецов и прочих демонических созданий. По улицам в эти дни ходят маньяки с окровавленными ножами, их жертвы с топорами в спине, ведьмы в остроконечных шляпах, тролли, гномы и прочие сказочные и мифические персонажи.
А тридцать первое октября вообще становится настоящим карнавалом Дьявола. Дети переодеваются в разных монстров, ходят по домам, выпрашивая конфеты, а подростки и взрослые устраивают вечеринки, на которые все должны приходить в оригинальных нарядах.
— Больные, эти американцы.
Американцев Валера не любил. Впрочем, также ему не нравились чернокожие (ленивые бездельники), мексиканцы (вороватые), индусы (еда воняет), евреи (хитрожопые) и хохлы (жадные). Русских он тоже не любил: «А что русскому Ване нужно? Выпил и на печь — поспать и не работать!»
Зато Валера любил животных. Даже опаздывая на работу, он мог остановиться, чтобы накормить припасенными для себя бутербродами выбежавшую из леса косулю или спрыгнувшую с ветвей белку. Денис в такие моменты вспоминал произведение Пушкина «Дубровский», а если быть более точным, то сцену, в которой крепостные сжигают усадьбу помещика вместе с людьми, а один из мужиков лезет в огонь, чтобы спасти не человека, но кошку.
Они подъехали к офису, от которого уже отъезжали загруженные черными (железо) и красными (медь) трубами машины остальных рабочих. На фирме работали поляки, болгары, русские, украинцы и даже один монгол по имени Джамба. Босс, как нетрудно догадаться, был евреем.
Быстро загрузив в машину трубы разного диаметра и прихватив немного про запас — на «левую» работу тоже нужен материал, — они получили адрес нового дома и поехали пить утренний кофе, так как сразу приступать к работе желания не было никакого.
В кафе уже сидела парочка болгар с их фирмы, держа в руках пластиковые стаканчики с горячим чаем.
Еще через полчаса напарники подъехали к основному месту сегодняшней работы. Деревянный каркас дома был уже закончен. На втором этаже пыхтели затаскивающие ванну сантехники. Приятно пахло стружкой и свежими досками.
— Ну, что, будем работать? — спросил Валера. — День-то сегодня короткий.
Денис понял, что напарнику не терпится уехать на «левый» объект.
— Давай хоть разметку проведем, — предложил он, — пару дыр просверлим.
— Тогда вытаскивай инструмент. Пускай постоит для виду, вдруг босс приедет. А я посмотрю, как линию поведем.
Валера взял карандаш и с видом заправского архитектора принялся не спеша разгуливать по дому. Надев матерчатые перчатки, Денис принялся доставать и аккуратно расставлять бутылочки с машинным маслом, обмотку, рулетки, пилу, полотенца.
Когда трубы были выгружены, а станок для нарезки резьбы установлен на треногу и подключен к сети, Валера вышел из дома.
— Ну, что там, Растрелли? — спросил Денис.
— Значит так: тут два бойлера, четыре камина…
— Четыре?!
Сверление дыр в кирпичных каминах отнимало много времени, но оплачивалось так же, как и все остальные точки.
— А что делать? — Валера сплюнул. — Пойдем вниз, посмотрим, что там.
Как оказалось, лестницу в жилой подвал, именуемый в Америке бейсментом, еще не построили. Выругавшись для порядка, Денис спрыгнул вниз и тут же пробил себе ногу гвоздем, торчащим из поломанной доски. Охая и матерясь, он вырвал ее из ноги, отшвырнул в сторону и крикнул:
— Валер!
— А?
— Тащи аптечку!
— Что, опять?
— Ну!
— Смотри, куда скачешь! Сейчас вернусь.
Денис выбрался через окно нижнего этажа наружу. Стараясь не ступать на пробитую ногу, он вскарабкался по рыхлой земле и присел на перевернутое ведро.
Доставая йод и пластырь, Валера усмехнулся:
— А ты знаешь, что я в ВДВ медбратом был?
Денис снял кроссовок, стащил носок с небольшим пятном крови и принялся рассматривать ступню.
— Кем ты только не был… Давай, десантник, — перекур!
— Травись на здоровье.
Денис вытащил из кармана рабочей куртки помятую сигарету и чиркнул колесиком «Зиппо».
— Расскажи, как ты в первый раз с парашютом прыгал. Меня тут агитируют попробовать. Страшно было?
— Конечно, страшно! — скривился Валера. — Только в армии проще — дали пинок под зад, и полетел, как миленький!
Работать уже не хотелось. Лениво провозившись до ланча и перекусив заготовленными дома бутербродами, в полдень они уже мчались на «левый» объект.
С хозяином дома, Полом Марчевски, пришлось говорить Денису. Валера, несмотря на то, что прожил в США восемь лет, английский так и не выучил.
Тощий высокий американец с вытянутым лицом был похож на Стивена Кинга. И сейчас двойник знаменитого американского писателя подозрительно косился поверх квадратных очков на новых работников.
— Могу я увидеть ваши водительские права? — спросил он после долгой паузы.
— Конечно, сэр, — кивнул Денис.
— Чего он хочет?
Денис знал, что Валеру сильно раздражает, когда он не понимает, о чем идет речь. Хотя вина в этом была сугубо его.
— Ксивы наши хочет глянуть. Видать, боится, что надуем его.
— Ну, так дай ему. Они в бардачке лежат.
Американец внимательно изучил документы и, вытащив блокнот, что-то записал в него. Скорее всего, их адреса.
— О’кей, парни, сегодня вынесете мусор и посчитаете, на какую сумму следует закупить труб. Да! Номера телефонов мне свои оставьте.
— Чего ему опять надо?
— Телефоны наши просит.
