Дуглас через плечо бросил тоскливый взгляд в сторону двери. За последние пять минут он делал это неоднократно.
– Но, Дуглас... – Она услышала в своем голосе мольбу и замолчала. Черта с два она станет его умолять! Она еще ни разу в жизни никого не умоляла.
Черта с два! Таких слов она до сих пор не позволяла себе. Но если вас предают, подобные слова помогают выстоять.
У Сюзанны кружилась голова от быстроты, с которой распространилась новость: «Сюзанна Мейкпис осталась без гроша!» Можно подумать, что та муха, вившаяся вокруг мистера Динуидди, была шпионом, подосланным местными маменьками. Маменька Дугласа, например, так рьяно взялась за дело, словно спасала сыночка от чумы.
– Уф! Уберите ножку, мисс, вот спасибо вам.
Двое других мужчин принялись скатывать устилавший холл ковер – с таким азартом, словно играли в серсо. Подхватив рулон под мышку, они двинулись к двери, и тяжелая бахрома задела выпуклый бок сине-кремовой китайской вазы, словно пальцы погладили щеку любимой. Ваза угрожающе покачнулась на постаменте и снова обрела равновесие. Сюзанна перевела дыхание. Она была рада, что ваза не упала и не разбилась вдребезги.
Ваза могла понадобиться, чтобы швырнуть ею в Дугласа.
– Все... все к лучшему, Сюзанна. – Он, несомненно, цитировал сейчас свою маменьку.
– Каким образом, Дуглас? Будь так добр и объясни, каким образом то, что происходит, может быть «к лучшему»? Может быть... – добавила она с горечью, отметив, что еще ни разу в жизни ничего не говорила с горечью, – твоей маме самой стоило прийти сюда и объяснить мне это?
Они с несчастным видом смотрели друг на друга, а бодрые голоса простолюдинов перекликались уже во дворе, где полным ходом шла погрузка на телеги вещей, знакомых ей с самого детства. Ковров, канделябров, люстр, книг, кресел, кроватей.
Вещей, среди которых текла ее жизнь.
– Не делай этого, Дуглас, – произнесла она. – Ведь мы любим друг друга.
Дуглас издал горлом слабый звук, неожиданно шагнул к ней и протянул вперед руку... Желая утешить? Попросить прощения? Проститься навсегда? Но что бы это ни было, он, как видно, передумал. Рука безвольно повисла, он резко тряхнул головой, словно выбрасывая оттуда Сюзанну. После чего повернулся и вышел вон следом за фортепиано и ковром, по пути нахлобучив на голову шляпу.
И даже ни разу не обернулся.
Сюзанна смотрела ему вслед. Ей показалось, что осколки сердца застряли в горле, и она невольно поднесла руку к губам.
– Посторонитесь-ка, мисс, покорно благодарю! Вниз по лестнице спускался здоровенный мужчина с охапкой платьев. Шелковые, бархатные, муслиновые – они так и норовили выскользнуть из его рук, и Сюзанне они на мгновение показались отчаянно сопротивляющимися жертвами похищения.
–: Положите это. Немедленно!
Ледяные нотки в собственном голосе придали ей сил – Сюзанна и не подозревала, что обладает таким голосом. Мужчина замер на ступеньках и уставился на нее, выпучив глаза.
– Но, мисс, нам велено вынести все.
Сюзанна схватила с постамента тяжелую вазу и медленно, выразительно подняла ее над головой.
– Считаю до трех. – Каждое слово было вырублено изо льда.
Он поднял брови и сделал пробное движение вперед, испытывая серьезность ее намерений. Сюзанна угрожающе качнула вазой.
– Один... – прошипела одна. – Два...
– Сюзанна!
Она быстро обернулась. В дверях стояла Эмилия, изумленно тараща свои огромные глаза.
С лестницы донесся шорох. Сюзанна круто повернулась назад.
– Три!
И замахнулась вазой.
– Ладно-ладно, не стоит горячиться, мисс.
Мужчина сдался и положил охапку зашуршавших платьев на ступени.
– Так я пойду. – Он вскинул ладони.
Сюзанна опустила вазу и прижала к груди, а грузчик, видя, что бес, овладевший барышней, покинул ее, смело приблизился к ней.
– И это тоже велено забрать, – произнес он миролюбиво. Сюзанна со вздохом отдала ему вазу, и он вынес ее за дверь, посвистывая и всем своим видом показывая, что не держит зла.
Сюзанна, тяжело дыша, опустилась на ступеньки и уткнулась лицом в ладони, одновременно испытывая ужас и ликование. Смерть отца выпустила на волю, как из ящика Пандоры, ее подлинное «я», странное и пугающее.
Она только что грозила швырнуть в человека вазой – из-за платьев!
Эмилию не было слышно. Сюзанна решила, что она ушла. Но потом увидела сквозь пальцы носки туфель подруги: голубых лайковых туфелек для прогулок.
– Как ты думаешь, Эмилия, во всем виновата гордыня? – спросила она, отняв руки от лица.
– Гордыня? – переспросила Эмилия растерянно, с волнением глядя на подругу.
– Ну та, которая предшествует падению, – горько проговорила Сюзанна. Сейчас это казалось ей вполне реальной причиной того, что ее жизнь так внезапно рухнула. Эмилия провела рукой по своим белокурым локонам.
– Разве ты была гордой, Сюзанна?
– Да! – резко произнесла Сюзанна на случай, если Эмилия чересчур гордится своими белокурыми локонами и голубыми лайковыми туфельками. Рука Эмилии метнулась к юбке и принялась ее теребить. Наступило неловкое молчание. Наконец, Эмилия едва слышно пробормотала:
– Что ты собираешься делать дальше?
– Я... – Сюзанна запнулась. Слуги уведомили ее об уходе, дружески распрощались с ней и начали новую жизнь на новых местах. Тогда как Сюзанна...
Впрочем, Сюзанна сама хорошо умела вести домашнее хозяйство. Вернее, умела инструктировать слуг, как это делать. Для гувернантки у нее не было достаточного образования, разве что кто-то захочет обучить дочек самым модным в этом году танцам. Короче говоря, Сюзанна не имела ни малейшего представления, что ей теперь делать.
Разумеется, оставалось еще предложение мистера Динуидди. На Сюзанну снова накатила волна ярости.
Всего несколько дней назад ее жизнь была одним бесконечным солнечным полднем, песней в мажоре. А теперь у нее даже нет крыши над головой. Ладони вспотели, она вытерла их о юбку. Может быть, причиной ее падения и послужила гордыня, но, кроме нее, у Сюзанны сейчас больше ничего не оставалось. Черта с два она станет отвечать на вопрос Эмилии!
«Черта с два»! Кажется, она приобретает вкус к подобным выражениям.
– А как Дуглас?.. – осторожно спросила Эмилия, однако не дождалась ответа на свой вопрос. Что-то в ее голосе заставило Сюзанну пристальнее взглянуть на подругу. Лицо Эмилии Хенфри было непроницаемым.
Так вот почему она пришла! Она знает. Но на всякий случай решила убедиться. Должно быть, маменька Дугласа черкнула письмецо маменьке Эмилии: «Освобождается место…»
В этот момент в холл вошла миссис Далтон в темном дорожном платье. Она была последней из домочадцев, покидавшей дом, и уже нашла себе новую подопечную, которую станет мучить своим взыскующим присутствием.
