«У нее хотя бы есть друг?»
Неужели Джеймс думает, что он единственный мужчина на свете и что Ионе никто, кроме него, не был нужен? Впрочем… ведь так оно и было на самом деле. Однако Нэнси ни за что в этом не признается отцу.
– Расскажи о вашей жизни на ранчо.
Губы Нэнси скривила саркастическая улыбка.
– Встаем рано, ложимся поздно, доим коров, пасем лошадей, разводим всякую живность. Что тебя интересует конкретно?
Джеймс с интересом взглянул на дочь.
– Генри говорил мне, что внешне ты похожа на меня, а характером пошла в мать. Вижу, что он не ошибся.
– Что ты имеешь в виду? – ощетинилась Нэнси.
– Иона всегда умела за себя постоять… – Джеймс помолчал. – Ты действительно очень красивая. Наверное, когда ты станешь старше, то будешь еще красивее.
– Мне двадцать четыре! – сказала Нэнси.
– Да? – удивился Джеймс. – А выглядишь на двадцать.
Нэнси взглянула на него с подозрением. Нет, это не похоже на банальный комплимент. У него было выражение лица человека, который только что нежданно-негаданно обнаружил, что его дочери, оказывается, на четыре года больше, чем он предполагал.
Нет, это не комплимент, со злостью подумала Нэнси. Мне даже следует обидеться. Да это просто оскорбление!
– Если бы ты немного чаще интересовался своей дочерью, – сказала она, – то тебе не пришлось бы удивляться, что она так быстро выросла.
Джеймс, казалось, искренне огорчился.
– Извини, – пробормотал он. – Я, наверное, кажусь тебе плохим отцом.
На лице Нэнси появилась усмешка.
– И конечно же так оно и есть, – поспешно добавил он, заметив эту самую усмешку. – В общем, извини.
Да, сейчас брошусь тебе на шею с криками: папочка, как хорошо, что я тебя нашла! – подумала Нэнси. Неужели он думает, что достаточно просто произнести «извини», чтобы загладить свою многолетнюю вину?
– Ладно, – вдруг сказала Нэнси. – Давай выкладывай, что вдруг на тебя нашло, если ты внезапно обо мне вспомнил?
– Я никогда о тебе и не забывал, – попытался оправдаться Джеймс.
– Да неужто?! – воскликнула Нэнси. – Вот это новость. А я и не знала! Выходит, что ты тщательно скрывал от меня свою заботу.
– Нэнси, – Джеймс растерянно развел руками. – Ты и сама знаешь, что Иона не захотела видеть меня после… нашего развода. И не желала, чтобы я встречался с тобой.
Нэнси сделала нетерпеливый жест.
– Я уже говорила об этом Генри и скажу еще раз тебе: ты не очень-то старался меня увидеть, тебе не кажется? Так что нечего валить с больной головы на здоровую.
– Ты получала мои подарки? – спросил Джеймс.
Нэнси рассмеялась нервным смехом.
– Безусловно, папочка. Я была рада, что ты обо мне вспоминаешь хотя бы два раза в год.
– Я никогда не отказывался помогать вам деньгами, но Иона…
– Да, я знаю, – перебила его Нэнси. – Моя гордая мать отказалась принимать твои подачки. Разумеется, она поступила глупо. Другая бы, не такая гордая, как она, постаралась вытянуть из тебя все, что только можно. Однако Иона распорядилась иначе. Ах, какая несправедливость: она отказалась тянуть из тебя деньги!
Джеймс вытянул вперед руки, словно защищаясь. На лице его было выражение вселенской грусти.
– Нэнси, я вовсе не хотел, чтобы наш разговор принял такой оборот, – тихо сказал он. – Не думай, что я не чувствую себя виноватым. Еще как чувствую. Но пойми меня… Я не мог иначе. Ты когда-нибудь была влюблена? – вдруг спросил он.
Нэнси опешила, но все же ответила:
– Дома меня ждет парень, с которым мы собираемся пожениться в скором времени.
– О, вот как! – Лицо Джеймса просветлело. – Обе мои дочери собрались замуж. Это означает, что, может быть, я доживу и до того времени, когда у меня появятся внуки.
Доживешь, мрачно подумала Нэнси. Такие, как ты, живут долго.
Но она тут же попеняла себе за подобные мысли. Каким бы Джеймс ни был плохим отцом, но все же он ей родной человек. Перед мысленным взором Нэнси вдруг предстал Брайан. Почему он, а не Фред вспомнился ей, когда Джеймс заговорил о свадьбе своих дочерей?
– Честно говоря, – сказал Джеймс сконфуженно, – я несколько удивлен, что ты еще не замужем. Раз уж тебе двадцать четыре.
– Еще двадцать три, – снисходительно сказала Нэнси. – Еще один год я прибавлю к своему возрасту в следующем месяце. Надеюсь, ты помнишь, когда у меня день рождения? Или об этом тебе напоминает твой поверенный?
– О, ну конечно же я помню день твоего рождения! – с чувством сказал Джеймс. – Это был самый счастливый день в моей жизни… Не считая, конечно, рождения Ариэль.
Интересно, кому он был рад больше? – мелькнуло в голове у Нэнси.
– Ну, так чего ты меня позвал сюда? – усталым голосом спросила Нэнси.
– Я хотел увидеть свою взрослую дочь, вот и все. Почему ты всюду видишь подвох?
Потому что я не доверяю таким людям, как ты, подумала Нэнси.
– Моя жена умерла шесть месяцев назад. Моя вторая жена.
Не в этом ли кроется истинная причина того, почему Джеймс только теперь решил пригласить Нэнси к себе? Не в его ли второй жене дело? Вполне вероятно, что бывшая лучшая подруга Ионы не горела желанием видеть в своем доме маленькую дочь своего обожаемого мужа.
– Как тебе понравился дом? – перевел Джеймс разговор в другое русло.
– Ничего, – сказала Нэнси и впервые за время их беседы улыбнулась. – Жить можно.
У Джеймса отлегло от сердца. Он тоже улыбнулся в ответ. Джеймс уже стал бояться своей дочери, замкнутой и упорно не желающей находить с ним общий язык.
– Надеюсь, тебе здесь будет удобно. В конце концов, теперь это и твой дом тоже. Если тебе чем-то не понравилась твоя комната, можешь выбрать любую другую. Твои вещи мы перевезем позже.
– Мои вещи? – переспросила Нэнси. – О каких вещах идет речь? Я взяла все необходимое, что понадобится мне на то время, пока я гощу у тебя.
Теперь настала очередь Джеймса удивляться.
– Пока гостишь? Но, Нэнси, я рассчитывал, что ты останешься навсегда. Разве нет? – с тревогой заглядывая ей в глаза, спросил Джеймс.
– Я и не собиралась оставаться у тебя навсегда! – воскликнула пораженная Нэнси. – С чего ты взял?
– Но я… я думал, что… В общем, Нэнси, я хочу, чтобы ты переселилась ко мне.
– Я не оставлю маму, – твердо сказала Нэнси, представив, что скажет Иона, когда узнает, что Джеймс отнял у нее еще и дочь.
– Нэнси, у тебя ведь есть своя собственная судьба, – сказал Джеймс. – Ты не обязана всю свою жизнь сидеть на одном месте. Что ты будешь делать на своем ранчо?
