Мистер Бриззел подошел к камину и потряс приемник, однако ручищи этого гиганта едва ли могли хоть что-то починить, скорее разрушить. Всем хотелось сказать ему, чтобы он поставил приемник на место, пока не лишил своих гостей одной из немногих ниточек, соединяющих их с внешним миром, однако никто не осмелился перечить этому человеку. Наконец он оставил попытки вытрясти из радио душу, вернул приемник на каминную полку и, не сказав гостям ни слова, направился к лестнице.
— Ей-богу, сегодня что-то нехорошее витает в атмосфере, — задумчиво произнесла Марта. — Вначале это снежное светопреставление, а теперь еще и убийство.
— Убийство? — с неожиданной резкостью перебил ее новоприбывший гость. — Ну и что с того? В больших городах происходят сотни — нет, тысячи убийств, однако мы ничегошеньки о них не знаем, потому что людей там намного больше, чем в Лайтшроубсе…
— Да, что вы такое говорите?! — перебила его Пэм, все еще не отошедшая от мысли, что убитым мог оказаться ее муж. — Убийство, смерть — это всегда страшно. Если мы не знаем о гибели каких-то людей, то это еще не значит, что мы должны быть равнодушны ко всем смертям.
— Давайте пожалеем весь мир, — усмехнулся поджатыми губами Крамер. — Вы, женщины, готовы жалеть кого угодно, лишь бы вам это ничего не стоило.
— Что за чушь! — не сдержалась Кристин, задетая до глубины души цинизмом Крамера. — Мы жалеем тех, кто достоин жалости, а не тех, кто пытается ее вызвать. И причем тут, стоит или не стоит чего-то эта жалость? Вы говорите так, словно жалеют за деньги.
— Если за деньги можно любить, то и жалеть за деньги тоже можно, — небрежно ответил Крамер.
Кристин смолкла, закусив губу. Крамер, сам того не зная, ударил по ее самому больному месту. Да, Кристин могла любить за деньги. И все-таки… она жалела людей независимо от тяжести их кошельков.
— По-вашему, уважаемый мистер Крамер, — с подчеркнутой вежливостью обратилась Марта к нему, — любое проявление женского участия стоит денег? Но, как тогда быть с теми несчастными женами, которые долгие годы живут со своими мужьями из жалости, из сострадания, когда у тех нет ни денег, ни достойной работы? Ничего, кроме пяти банок холодного пива, которыми они закидываются на ночь, чтобы впасть в блаженное забытье?
— Избитая истина, но исключения всего лишь подтверждают правила, — не разжимая губ, процедил Бишоп Крамер. — К тому же, с чего вы взяли, что вашим несчастным женщинам не выгодна эта жалость? Многие из них цепляются за жилье, ведь если они решатся развестись, им некуда будет идти. Многие боятся остаться в одиночестве, ведь если уйти от мужа-алкоголика — психопата, наркомана, игромана (не знаю уж, чем еще грешат мужчины), — совершенно не обязательно, что следующим, кого ты встретишь, будет принц на белом коне. Да и заинтересуешь ли ты принца? А так у них всегда есть хорошее оправдание для неудачи на личном фронте: я полюбила его, а он оказался засранцем, поэтому теперь я жалею его, потому, что он засранец. Классический пример женской логики, на которую умудряются попадаться даже мужчины…
— Попадаются, потому что хотят попадаться, — фыркнула Пэм, которую рассуждения этого провидца тоже порядком рассердили. — И потом, следуя вашей логике, мужчинам тоже выгодна их жалость. Они прекрасно понимают, что никому не нужны, кроме своих несчастных жен, к тому же все свои проблемы можно списать на «этих стерв, которые им жизнь сломали».
— Вот тут я с вами согласен, — кивнул Габо, решивший в этом споре взять женскую сторону. — И, скажу я вам, мужчины находят такие оправдания не реже, чем женщины. «Они были стервами, поэтому я три раза развелся», «Она ненавидела моих друзей, поэтому я, встречаясь с ними, всякий раз напивался как свинья»… Как часто я слышал это от своих приятелей. А то, что на самом деле они доводили своих бывших жен до исступления, то, что эти несчастные после таких браков годами торчали у психоаналитиков, — это, как ни странно, мои дорогие приятели оставляли, скажем так, за кадром.
Бишоп Крамер не без лукавства посмотрел на своего молодого оппонента.
— Хотел бы я знать, мой юный друг, как получилось, что вам довелось общаться и с женами, и с их мужьями? И при этом выслушивать откровенные признания обеих сторон?
Габо растерялся, но лишь на мгновение.
— Я даже не знаю, что вам ответить, — с небрежной улыбкой начал он. — Вы, циники, народ, который не верит в дружбу между мужчиной и женщиной.
— Верю, — насмешливо возразил Бишоп. — Но только не в дружбу между молодым мужчиной, его другом и женой друга. Это, знаете ли, странное, я бы даже сказал, невозможное трио.
— Я так и знал, — горячо заявил Габо, оглядев свою группу поддержки, которая тут же понимающе закивала. — Разумеется, мистер Циник не допускает и мысли о невинности моей дружбы с семейными парами. Женщинам он, по всей видимости, не верит тоже. А вы вообще кому-нибудь верите, мистер Крамер?
— Мистер Циник, — беззлобно улыбнувшись, поправил eго Бишоп Крамер. — Так вот, мистер Циник верит только в то, что видит своими глазами.
— Ну, слава богу, — всплеснула руками Марта. — Это значит, что вы верите в нас.
— Больше всего сейчас я верю в то… — Крамер обвел собравшихся лукавым взглядом, — что я наконец-то выбрался с холодной улицы, где уже собирался отдать богу душу, попал в теплый дом и стою у горячего камина. Хотя, знаете, вот сейчас я подумал, что вся эта пленительная картина может быть бредом человека, замерзающего в каком-нибудь сугробе.
— Да будет вам, мистер Крамер, — рассмеялась Марта. — Давайте-ка лучше сядем за стол и постараемся не думать о плохом. Ведь скверное притягивает только скверное.
— Не знаю, — пожал плечами Крамер. — Во всяком случае, мне так и не довелось увидеть, чтобы хорошее притягивало одно только хорошее. Кстати, если вы собираетесь купить меня едой или выпивкой, то даже не надейтесь. Мистер Циник все равно будет бубнить и придираться ко всему, что считает неправильным.
— Да бог с вами, — махнула рукой Марта. — Может, мы и дали бы вам взятку за молчание, но еда и питье все равно хозяйские. Так что присоединяйтесь к нам с чистой совестью. Пожалуй, надо будет принести из кухни стул.
Зловредный толстый коротышка оказался довольно самостоятельным и сам сходил за стулом. Он попросил налить ему виски и даже не стал спорить против тоста, который предложила Пэм:
— Я предлагаю выпить за знакомство! И, хотя причины, по которым мы заблудились в этом занесенном снегом городке, разные, есть кое-что, что объединяет всех нас: мы познакомились именно сегодня, именно здесь, именно благодаря непогоде, пленниками которой оказались!
— Отличный тост, Пэм, — улыбнулась Марта.
— Так и есть, Пэм, — кивнула Кристин, хорошо понимавшая чувства этой женщины.
— Что ж, все верно, — поджатыми губами пробубнил Крамер.
— За знакомство! — с ослепительной улыбкой резюмировал Габо, и компания дружно сдвинула бокалы и стаканы, чтобы выпить за странное, но от этого не менее приятное знакомство.
