– Эй, Сергий, – обернувшись, ланиста властным жестом подозвал одного из гладиаторов-«фракийцев» – в длинных поножах, с кривым мечом и голой грудью. «Фракиец», подняв с арены только что снятый шлем, подошел ближе и поклонился ланисте.
– Что угодно, Септимий?
Это был смазливый черноволосый парень лет двадцати, с худощавым лицом, узким, с небольшой горбинкой носом и хитрыми зеленовато-карими глазами. Покрытое потом смуглое тело его напоминало греческую статую.
– Сразись с ним, – ланиста кивнул на Юния. – Только не очень долго.
– Как скажешь. – «Фракиец» безразлично взглянул на соперника и презрительно усмехнулся. – Думаю, я успею уделать его до темноты. Но, Септимий, – он перевел взгляд на ланисту, – хотелось бы напомнить об оплате. Ведь тренировки на сегодня уже закончились.
Этот Сергий оказался наглым типом!
– Хорошо, – раздраженно отмахнулся ланиста. – Уложишь его – получишь сестерций… ладно – два.
«Фракиец» быстро надел шлем. В левой руке его был небольшой круглый щит, в правой – изогнутый меч, несколько длиннее гладиуса.
– Ну? – Септимий потер руки. – Готовы? Тогда вперед.
Юний едва успел взять меч, как «фракиец» налетел на него дикой сверкающей молнией. Несколько ударов изогнутого меча сразу же пришлись в щит, и, отбив их, Рысь сам перешел в атаку, стараясь ударить соперника в грудь. Хоть оружие было тупым, однако хороший удар вполне мог переломить «фракийцу» ребра – и тот, конечно же, прекрасно понимал это, а потому старался не подставляться. Рысь чуть уклонился назад, пропуская свистящий клинок, и сразу же нанес удар, который соперник парировал. Со скрежетом столкнулись мечи, выбив искры. Быстро собравшаяся вокруг сражающихся гладиаторов толпа одобрительно загудела. Да, «фракиец» был достойным соперником! Действовал уверенно и четко – выбрав момент, рисковал, но не слишком, не увлекался. Впрочем, и Юний не давал ему повода для безрассудной атаки. А может быть, следовало?
Опустив щит, Рысь немного отступил влево, замахнулся, якобы открывая грудь. Нет, опытный Сергий вовсе не кинулся сломя голову в эту ловушку. Наоборот, нанес удар совсем с другой стороны, стремясь выбить из рук соперника меч! Хитрый. И снова зазвенели клинки, и песок под ногами сражающихся поднялся вверх желтой искрящейся пылью. Звенели мечи, оставляя зазубрины на щитах, заключали пари зрители. В какой-то момент Рысь вдруг уловил, что «фракиец» будто бы стал уставать и действует мечом уже медленнее. Что-то было не так в его поведении, что-то… Отбивая очередной удар, Юний быстро сообразил что. Щит! Конечно же, щит. Соперник почему-то совсем не действовал им – лишь подставлял под удары. И ладно бы, это был большой прямоугольный щит, как у Рыси. Нет, щит «фракийца» – маленький, круглый… Очень удобный, чтобы метнуть! Вот откуда следует ожидать подвоха… Ну, давай же, давай…
И вот наконец Юний дождался-таки своего: почувствовав замысел Сергия, уклонился, нырнул ничком на песок, одновременно ударив краем щита по босым ногам «фракийца». Тот замычал от боли, замахнулся мечом, однако Рысь все же успел выпрямиться и нанести ему удар в грудь – не такой сильный, как хотелось бы, скользящий даже, но весьма чувствительный.
– Стоп! – хлопнул в ладоши ланиста.
Бой закончился, и соперники, тяжело дыша, принялись освобождаться от доспехов. Сняв шлем, Юний перехватил взгляд Сергия, наполненный ненавистью и злобой, и понял, что нажил себе нешуточного врага. То же подтвердил и Каллид – покрытый шрамами ветеран-тренер. Сергий занимал в школе особое положение: он был римлянином, сознательно отказавшимся от своих гражданских прав ради гладиаторской славы. Упорно тренируясь, он достиг и мастерства, и славы и теперь недаром считался одним из самых искусных бойцов. За время боев он скопил немалое количество денег, на которые, если верить Каллиду, уже успел открыть лупанарий. Тем не менее Сергий был достаточно скуп и считал каждый асс.
– Теперь он вдвойне возненавидит тебя, – предупредил Каллид. – Из-за своего проигрыша и из-за несчастных сестерциев, которые ему обещал ланиста. Теперь эти деньги получишь ты, только не сейчас, а после первого боя.
– А когда он будет?
– В сатурналии, на второй день после декабрьских ид. Устроитель игр – сам император, божественный Александр Север. – Каллид почесал затылок и неожиданно пригласил Юния в гости, а жил он тут же, в казарме, на третьем этаже.
– А стражники? – поднял глаза гладиатор. – Они разрешат? Ведь я тут пока что на положении новичка, хорошо хоть не «деревяхи».
Каллид засмеялся – «деревяхами» именовали совсем неопытных гладиаторов, во время тренировок сражавшихся деревянными мечами.
– Разрешат?! – ухмыльнулся он. – Это мне-то, Блистающему Каллиду, спрашивать разрешения? Идем, я предупрежу надсмотрщиков.
Комната ветерана оказалась небольшой, но опрятной – с жаровней и тремя узенькими, застланными мягкой тканью ложами, меж которых стоял столик и подставки для амфор с вином. Бедновато, конечно, но все же куда лучше, чем у многих римлян, к тому же Каллид вряд ли что-то платил за жилье ланисте. А в доходных домах квартиры обходились недешево, особенно просторные, на первых этажах.
– Ты здорово бьешься, – налив из кувшина вина в глиняные кружки, похвалил гостя тренер. – Сразу чувствуется – в провинциях еще остались настоящие бойцы, верные гладиаторскому искусству.
– Ты хочешь сказать, таких уже нет в Риме? – Поставив кружку на стол, Рысь недоверчиво посмотрел на собеседника.
Ветеран засмеялся:
– Не то чтобы совсем нет – вот, тот же Сергий неплохой боец, хоть и, между нами, человек нехороший, еще несколько имен – и все! Понимаешь, это уже не надо римлянам! У плебса нет охоты наблюдать красивые поединки, да их и не очень-то разглядишь с верхних ярусов. Кровь! Разорванное мясо и кровавые реки – вот что нужно толпе! Для того чтоб оценить хороший бой, надо кое в чем разбираться – в оружии, в тактике. Охлосу не нужно этого, он не привык и не хочет думать.
– Ты сказал «охлос»? – переспросил Юний.
– Да, у нас, в Греции – я ведь из Афин, – так называют лишенную всякого разума толпу, падкую на дешевые развлечения. Римская беднота – в большинстве своем развращенные государственными подачками твари – нищие духом бездельники и пьяницы, не способные заработать и асса. Где им! Лучше шататься по улицам, орать да требовать от государства бесплатного хлеба, зрелищ да всякого рода льгот. Любой труд считается презренным занятием, пригодным только для вольноотпущенников и рабов. До безобразия глупые в своей самонадеянности, римляне почему-то до сих пор полагают, что все дороги ведут в Рим, что жители провинций только и озабочены, как бы «покорить» Вечный город! Глупцы и тупицы! У меня много знакомых среди легионеров. Провинции давно уже самодостаточны и мечтают отделиться от Рима. Малейший толчок – и… Рим ведь ничего не производит, в нем нет ни мяса, ни хлеба, ни вина, ни даже оливок – все привозное. Как же они собираются жить? Ведь терпение провинций не беспредельно. Уже сейчас императоры и сенат стремятся заигрывать с провинциалами – недаром Каракалла дал всем им права римских граждан, недаром.
