— Я знаю, — мягко согласилась Коль. — Просто… забавно иметь… такие провалы. Три года. Даже… даже изнасилование. Это что-то важное и произошло со мной…
Терр взглянула на свою сестру:
— То, что с тобой случилось, — ужасно! Это тебя ничему не научило, ты ничего из этого не извлекла, тебе это не нужно, так что забудь об этом, слышишь меня? Забудь об этом!
— Это дыра. Иногда страшнее не знать, насколько это было плохо! Иногда я воображаю себе один кошмар, а иногда — другой. То же с моим мужем. Я пытаюсь заполнить дыру, и это меня пугает!
— Доктор сделал все, что мог. Остальное зависит от тебя. Ты недостаточно сильно стараешься. Тебе нужно двигаться дальше, а не оглядываться назад. Знаешь, ведь папа и тебя часто дразнил. Может быть, нанес вред твоему самоуважению. Тебе нужно вернуться и вычистить все это. Это может помочь. Знаешь?
— Это будет не настоящая память о папе! Это будет версия, подвергнутая цензуре!
— Это будет тем, чем должно было быть, — проворчала Терр.
— Помню, когда мы были еще детьми, мы с тобой подрались, и ты душила меня до тех пор, пока я не стала задыхаться, и я по-настоящему испугалась… Может, мне и это стереть, а?
— Мы же были просто детьми! — огрызнулась Терр. — Но если это все еще тебя беспокоит — конечно, валяй.
— Тогда у меня вообще мало что останется, — пробормотала Коль. — Мы столько времени тратим на сон. А тут времени теряется намного больше…
— Плохого времени. Оно тебе не нужно. Так лучше. Как может быть иначе?
Коль наблюдала за тем, как луна опускается на шпили и памятники зазубренного силуэта города. Луна была в трех четвертях, и Коль казалось, что кто-то откусил от нее добрый кусок.
Коль переехала сюда в конце прошлогоднего сезона свежевания, и теперь она могла с облегчением сказать, что бойня этого года близится к завершению. Все происходило со сдвигом на пару месяцев, но она предполагала, что год энцев короче. Кровь уже не бежала по сточным канавам, а манекены не меняли. Их оставили крошиться, сохнуть и мумифицироваться на палящем солнце.
Теперь ей стало приятнее ходить по району, и ранним вечером одного из воскресений она совершила прогулку до местного рынка. На пути домой она задержалась у фасада одного здания. Она останавливалась здесь и раньше.
Это было старое, осыпающееся кирпичное строение, возведенное коренными обитателями планеты Оазис, чумами, еще до ее колонизации. Но в его кирпичах пребывала окаменелость, не являвшаяся древней. Это была мумифицированная фигура землянина. Неудачная телепортация вплавила половину бедняги в серый кирпич. Над его головой была нарисована стрелка, похожая на те, которыми отмечали стены, чтобы обозначить трубы водопровода, нуждающиеся в починке. Словно без нее он остался бы незамечен. Тем не менее ту его часть, которая находилась на виду, не стали убирать. Никто также не спешил объявлять ее своей собственностью. Его одежда была по большей части изорвана и истрепана, а одной руки не было. Вероятно, ее оставили себе юные хулиганы вроде тех, что спреем нарисовали гениталии на месте его собственных, отсохших.
Вся его правая сторона с головы до ноги утопала в стене. Половина лица вросла в кирпич так, что снаружи оставалась одна глазница и половина безгубой гримасы. Несколько прядей серых волос полоскались на вялом летнем ветерке.
Коль протянула руку и легко дотронулась до его плеча, словно для того, чтобы успокоить его одинокие, тихие страдания. Затем она смущенно огляделась вокруг и обнаружила, что со второго этажа этого же здания за ней наблюдает энц. Его лицо было так непроницаемо, а взгляд глубоко утопленных глаз таким цепким, что она смутилась. По его покрытой черно-зелеными завитками маске она не могла сказать, испытывал ли он простое любопытство или же находил жестокое удовольствие в наблюдении за ее сентиментальностью. Однако, будучи замеченным, энц тут же скрылся, словно застеснявшись. Несмотря на колоссальные различия между их расами, его скрытное поведение навело Коль на мысль, что он, быть может, даже тайком восхищался ею.
Обеспокоенная этим выводом, она поспешила к своему дому, надеясь успеть до темноты.
— И снова привет, — сказал симпатичный молодой человек, облокотившись на стойку. Неужели он слонялся возле кофейни до тех пор, пока не увидел, что в ней никого не осталось? — Как насчет большого стакана мокко со взбитыми сливками?
Коль слабо улыбнулась и повернулась к нему спиной. Неохотно.
В этом месяце он зашел сюда в третий раз. Во второй раз она втайне была рада увидеть его снова. Но затем, после того как они перебросились парой слов и он ушел, ее стали одолевать сомнения. Даже страхи.
Что, если он знал ее еще до терапии? А что, если это был ее муж, которому удалось ее отыскать, выследить ее? Ее муж, который каким-то образом выяснил, что она его не узнает? Ее муж, который получал извращенное удовлетворение от повторного соблазнения своей бывшей жены, который хотел показать ей, что ей не удастся так легко от него отделаться…
Ее глаза метнулись к сумочке, лежащей на задней стойке. Ее пистолет был там. Если он попытается обойти стойку…
Поставив перед ним кофе, Коль спросила:
— Так что вы собираетесь читать теперь?
— Сборник рассказов писателя двадцатого века Юкио Мисимы. — Мужчина показал ей книгу. — Он покончил с собой ритуальным вспарыванием живота.
— Фу, — Коль нервно хихикнула, принимая его деньги. — Что ж, приятного чтения.
— Вам тоже следовало бы его почитать… он великолепен. — Ритуальное сбрасывание мелочи в ее кружку для чаевых. — Ладно, еще увидимся, а?
— Ага. Пока.
Коль наблюдала затем, как он уходит. В этот вечер она закрыла кофейню на пятнадцать минут раньше, добежала до книжного магазина и купила томик рассказов Мисимы. Она собиралась прочитать его этой ночью, начав по дороге домой. Там могли быть какие-то зацепки, даже если он и рассчитывал на то, что она не оставит их без внимания. Что-то, что могло раскрыть его истинную личность, его подлинные намерения.
Если он был ее мужем. Даже если он был одним из насильников с парковки…
— Да… я об этом помню… — сказала она в видеофон, правой рукой машинально перелистывая страницы сборника Мисимы. — Доктор Руди проинформировал меня о возможности сохранить записи моих воспоминаний на тот случай, если я передумаю… за дополнительную плату. Но в то время я не думала, что мне это когда-нибудь понадобится, и хотела немного сэкономить, так что…
— Так что вы предпочли не сохранять эти записи, — сказала секретарша доктора Руди. Она отвернулась от экрана, глядя на другой монитор.
— Ну да, — сказала Коль. — Но я надеялась… Я думала, что он, может быть, все равно делает такие записи, а потом хранит их какое-то время после процедуры на тот случай, если кто-то изменит свое решение. — Коль попыталась пошутить: — Или захочет, чтобы его самого изменили обратно.
