Наверху на левой странице помещен ряд ее фотографий, с детских лет до старости. Я уже встревожен тем, как это очаровательное лицо стареет, если смотреть слева направо.
Во втором ряду три более крупные фотографии: на первой она совсем старая, на второй молодая, а третья фотография аналогична той, что находится в Историческом зале: это открытое восхитительное лицо, длинные, ниспадающие до плеч волосы – в таком виде она появилась в «Маленьком священнике».
В третьем ряду фотография, где она снята в прелестном костюме, с изящно сложенными на коленях руками; это из пьесы под названием «Куолити-стрит». Рядом ее снимок из «Питера Пэна» (так она в нем играла!) в чем-то вроде армейского маскировочного костюма, в шляпе с пером; она дует в такую же волынку, что и Пэн на том деревянном кресле внизу.
В нижнем ряду ее фотоснимки в других ролях: Орленок, Порция, Джульетта и, о господи, петух в «Шантеклере».
Всю соседнюю страницу занимает фотография: ее лицо в профиль. Мне она не нравится. Кроме того, мне не нравится ни одна из этих фотографий. Ни одна из них не обладает свойствами впервые увиденного мной снимка. И это рождает странное чувство. Будь та фотография похожа на одну из этих, я бы прошел мимо, ничего не почувствовав.
Я мог бы сейчас быть на пути в Денвер.
Перестань. Читай.
В кратком предисловии говорится, что она была одной из самых почитаемых актрис на американской сцене, в течение многих лет приманкой театральных касс. (Как же тогда получилось, что нет книги о ней?) Родилась в Солт-Лейк-Сити 11 ноября 1867 года; бросила школу в 14 лет, чтобы стать актрисой, работающей на полной ставке. В 1888-м приехала в Нью-Йорк с матерью и впервые выступила в «Казначее» вместе с Э. X. Саузерном[22]. Прежде чем стать звездой, в течение пяти лет была ведущей актрисой Джона Дрю[23]. Она была очень застенчивой и избегала светской жизни. Хрупкая от природы, она за всю карьеру ни разу не пропустила спектакля. Ни разу не была замужем и умерла в 1953 году.
Интересно, почему она никогда не была замужем?
* * *
Вторая книга: «История американской сцены в фотографиях» Мартина Элсуорта. Еще больше фотографий, и скомпонованы они не на нескольких страницах, а проходят через всю книгу, представляя ее роли в хронологическом порядке – от «Маленького бродяги» в 1878-м до «Венецианского купца» в 1931-м. Долгая карьера.
Вот ее снимок в роли Джульетты, когда она играла вместе с Уильямом Фавершемом[24]. Держу пари, она была великолепна.
* * *
Снова «Маленький священник». Начиная с премьеры в Нью-Йорке в сентябре 1896-го, этот спектакль, должно быть, игрался здесь впервые.
Боже мой, какой водопад волос! Они кажутся светлыми – не белокурыми, но и не золотисто-каштановыми. На плечах у нее накидка. Она смотрит прямо в камеру: на меня. Эти глаза.
* * *
Третья книга: «Бродвей» Пола О'Нила.
В ней рассказывается об ее импресарио, Уильяме Фосетте Робинсоне. Она в точности соответствовала его представлениям, его концепции (а также и концепции времени) о том, какой в идеале должна быть актриса. На десятилетия предвосхищая поклонение перед кинозвездами, она стала первой актрисой, представшей перед публикой в ореоле таинственности – ее никогда не видели на людях, о ней никогда не писали в прессе. У нее словно не было жизни вне сцены, она являла собой совершенный образчик изоляции.
О'Нил пишет, что Робинсон это одобрял. До 1897 года у них были разногласия, но начиная с этого года она полностью посвятила себя драматическому искусству.
О'Нил говорит, что она обладала магическим актерским даром. Даже в возрасте около сорока лет она могла сыграть девочку или маленького мальчика. Ее очарование, как писали критики, было каким-то божественным, искрящимся, светлым. О'Нил добавляет: «Эти качества не всегда можно разглядеть в ее фотоснимках».
Да будет так!
«Однако за этой бесхитростной внешностью скрывалась дисциплинированная исполнительница, в особенности после 1897 года, когда она впервые начала посвящать себя исключительно работе».
Тем не менее О'Нил замечает, что у нее не было природной актерской одаренности. В ранние годы игра на сцене ей не удавалась. После того как Робинсон стал ее импресарио, она работала над этим и добилась успеха. Публика со временем стала ее обожать, хотя критики считали, что «она очаровательна, по общему признанию, но ей недостает глубины».
Потом наступил 1897-й, когда критики, как и публика, заключили ее, как пишет О'Нил, в «нескончаемые объятия».
Барри инсценировал для нее свой роман «Маленький священник». Позже он написал для нее «Куолити-стрит», затем «Питера Пэна», потом «То, о чем знает каждая женщина» и наконец «Поцелуй для Золушки». Ее величайшим триумфом стал «Питер Пэн» (хотя любимым спектаклем всегда оставался «Маленький священник»). «Никогда не видел в театре подобного ажиотажа, – писал один критик. – Это была какая-то истерия. Ее поклонники буквально забрасывали сцену цветами». В ответ на что, добавляет О'Нил, она, затаив дыхание, произносила ту самую, известную всем речь перед занавесом: «Благодарю вас. Благодарю вас – за всех нас. Доброй ночи».
Несмотря на огромный успех, ее частная жизнь оставалась для всех тайной. Две-три ее близкие подруги не имели отношения к актерской профессии. Цитируются слова одной из ее коллег по театру: «На протяжении многих лет она была совершенно очаровательной и беззаботной. Потом, начиная с 1897 года, постепенно превратилась в чудаковатую женщину, пожелавшую остаться в одиночестве».
Хотелось бы мне знать почему.
Другая цитата; слова актера Нэта Гудвина: «Элиза Маккенна – хорошо известное имя. Это имя олицетворяет истинную добродетельную женственность. Находясь в зените славы, она соткала себе мантию и набросила ее на пьедестал, на котором стоит в одиночестве. И все же, глядя в эти желтовато-коричневые глаза, я недоумевал. Я заметил на этом обворожительном лице тонкие морщинки и вертикальные складочки между бровями. Ее кожа казалась мне суховатой, жесты – напряженными, а речь – отрывистой. Мне хотелось взять одну из этих изящных ручек в свои и сказать: "Маленькая женщина, боюсь, вы бессознательно отказываетесь от самого замечательного в жизни – от любви"».
И что я о ней знаю? То есть помимо того, что я в нее влюблен.
Что до 1897 года она была общительной, успешной, искусной в игре на сцене и конфликтовала со своим импресарио.
Что после 1897-го сделалась, во-первых, затворницей, во-вторых, истинной звездой и, в-третьих, стала полностью соответствовать представлению своего импресарио об истинной звезде.
