Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
– Сколько лет его мальчикам?
– По девять. Он поздно женился. Они близнецы, – почему-то решила сообщить мне Татьяна.
– А твоему сколько?
– Уже восемь, – с гордостью сообщила она.
– Ты их познакомила?
– Зачем? – удивленно спросила она. – Зачем я должна их знакомить?
– Они почти ровесники. Им было бы интересно.
– Не думаю, – ответила Татьяна, – во всяком случае, ничего подобного Вазген Тигранович не предлагал.
– Понятно, понятно. Значит, машины Мартина в половине седьмого на стоянке уже не было?
– Нет, не было.
– Хорошо. Спасибо. А как там наша уборщица, жива?
– Да. Я потом узнавала. У нее, оказывается, не перелом, а сильный ушиб. Но сначала мы все думали, что она сломала руку.
– Это очень прискорбно, – пробормотал я, отключаясь.
В этот момент в дверь позвонили. Я подошел и посмотрел в глазок. Это был Эдик в своей черной куртке и в кепке. Гладко выбритое лицо, тонкие губы, черные брови, словно он их красит. Хотя это была единственная растительность у него на лице. Я открыл дверь и, посторонившись, пропустил его в квартиру.
– Вот здесь он жил, – сообщил я приехавшему Эдику.
Тот понимающе кивнул и прошел в комнаты. Несколько минут осматривал все вокруг, затем прошел на кухню. Увидел засохшие пятна и, наклонившись, начал внимательно их рассматривать. Затем поднял голову.
– По-моему, это кровь, – почти убежденно произнес Мегрелидзе, – во всяком случае, очень похоже. Нужно будет провести тщательную экспертизу. Какая у него была группа крови, ты случайно не знаешь?
– Конечно, знаю. Вторая положительная.
– Так-так… – Эдик рассматривал пятно с таким видом, словно мог определить группу крови по этим следам.
– Тоже мне, Шерлок Холмс, – недовольно пробормотал я. – Нужно было вызвать полицию…
– Пока не нужно, – возразил Мегрелидзе, возвращаясь в гостиную. Он постоял на пороге, еще раз осматривая все вокруг. – Здесь были чужие, – убежденно произнес Эдик, – это сразу чувствуется. И здесь явно что-то искали. У него были какие-то ценности или важные документы?
– Какие ценности? Только запонки, которые ему подарили на юбилей. Ничего особенного. Телевизор не вынесли, ноутбук не забрали. Нет, ничего ценного…
– И тем не менее кто-то залез к нему в квартиру, – напомнил Эдуард, – и после этого Мартин исчез.
Мы вернулись на кухню. Я сел на свое место. Эдик продолжал стоять.
– Что делать? – спросил я у него.
– Я уже позвонил своим знакомым в ГИБДД, – сообщил Мегрелидзе, – сейчас мне перезвонят. И заодно уточним по всем моргам и больницам, куда он мог попасть.
Я невольно вздрогнул. Только этого не хватало! Бедный Мартин, что с ним могло случиться? Может, он торопился ко мне и действительно попал в аварию. Какое несчастье! Бедный мальчик! И в этот момент позвонил городской телефон. Звонок был резким и неожиданным. Эдуард взглянул на меня. Телефон продолжал звонить. Он показал мне на телефон, чтобы я ответил. Мне пришлось снова доставать носовой платок и поднимать трубку.
– Алло, – сказал я, – говорите. – Вас слушают.
На другом конце повесили трубку. Эдуард достал свой аппарат и набрал какой-то номер. Затем спросил у невидимого собеседника:
– Есть какая-нибудь информация по нашему вопросу? Да, я понимаю. Спасибо.
Он убрал телефон в карман. Посмотрел на меня.
– Ничего, – сообщил Эдуард, – никаких аварий с участием «Фольксвагена» сегодня в городе не зафиксировано.
– Это еще хуже, – устало пробормотал я, – такая зловещая неопределенность.
И в этот момент снова позвонил городской телефон.
Глава 4
Нафис Давлетгаров пошел в четвертый класс уже в московскую школу. Сначала ему сложно было привыкать к новым товарищам. В казанской школе все были соседи и друзья, он сидел за одной партой с Аслией, и все было понятно и просто. Учителя знали его родителей и старших сестер, а директор школы была даже дальней родственницей матери его отца. Но в Москве все было иначе. Его посадили рядом с мальчиком, который недовольно покосился на своего нового соседа и сразу его невзлюбил. Дети в отличие от взрослых почти сразу чувствуют истинное отношение к себе со стороны сверстников. Может, потому, что они еще не сумели пройти в полной мере школу лицемерия, когда, ненавидя человека, улыбаешься ему при встрече, когда, презирая коллегу, расточаешь комплименты в его адрес.
Немного позже Нафис узнал, что Славик, так звали его одноклассника, оказавшегося с ним за одной партой, был обижен на новичка именно потому, что тот оказался рядом с ним. Раньше там сидела девочка, которую пересадили за первую парту. Ее звали Марта, и она носила очки, поэтому классный руководитель решила пересадить ее к доске поближе. Нафис достаточно быстро узнал, что Марта дружила со Славиком с первого класса. И тот считал нового одноклассника виновником разлуки.
Конечно, не все сразу устроилось. Мальчикам трудно бывает вжиться в чужую среду. Одноклассники встретили новичка достаточно настороженно. Нафису дважды пришлось драться, едва он попал в этот класс. Сначала со Славиком, которого он сумел побить, а потом и с Робертом, который побил его. Роберт был самым сильным мальчиком в классе и занимался плаваньем. Казалось, что с обоими одноклассниками у новичка будут плохие отношения, но после подобных стычек отношения пришли в норму, и ребята даже стали друзьями.
Только через много лет Нафис поймет, что тот, кто тебя побил, никогда не будет так ненавидеть поверженного соперника, как тот, которого побил ты.
В общем, притирание проходило достаточно сложно. Хотя учился он неплохо. Не на круглые пятерки, в первое время было достаточно сложно привыкать к строгим требованиям московских педагогов – в Казани все было гораздо легче. Но четверки и пятерки у мальчика появлялись достаточно регулярно. Сказывался и строгий контроль его матери, которая проверяла знания и дневники сына. А заодно пыталась контролировать и Валиду, которая поступила в театральное училище. У нее появились новые друзья. Молодые ребята и девушки иногда заходили к ним домой, поражаясь огромными размерами их квартиры. Товарищами Валиды были в основном провинциальные студенты, которые поступали в театральное училище со всего бывшего Союза.
Это время через несколько лет назовут застойным. На самом деле это были последние годы относительно спокойной жизни. Уже на следующий год, в ноябре восемьдесят второго, умер генсек Брежнев, правивший страной восемнадцать лет, и начались перемены. Они начали нарастать, чтобы вылиться потом в крушение великой страны и потрясения, от которых общество и государство еще долго не могли оправиться.
Семья Давлетгаровых жила так же скромно, как и многие высшие чиновники того времени. В хороших пластиковых пакетах им приносили домой заказы из правительственного магазина. Почему-то на сметане и твороге стояли завтрашние даты, и мать всегда шутила, что они едят еще не приготовленную – завтрашнюю сметану. Отец недовольно хмурился, но старался не комментировать подобные замечания. Цены в этом магазине были не просто низкими, они были смехотворными по понятиям даже начала восьмидесятых. И это в то время, когда во многих областях и республиках уже вводили талоны на мясо и масло.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
