Джим. Нет, об убийстве не может быть и речи.
Фред. А как еще ты помешаешь ей пойти к Лоле? Как еще?
Джим. Не знаю. У меня страшно разболелась голова.
Фред. Сходи к акупунктурщику. Только не давай ставить иглы близко к спинному мозгу, как сделали мне.
Джим. Фред, пожалуйста…
Фред. Где она живет?
Джим. Возле «Коламбии». Фред…
Фред. Высотный дом? Там есть швейцар, который сможет тебя опознать?
Джим. Есть.
Фред. Какой этаж?
Джим. Двенадцатый.
Фред. Лифтер имеется?
Джим. Нет. Только швейцар.
Фред. Круглосуточно? Вряд ли.
Джим. Он все время уходит пить кофе.
Фред. Тогда можно подняться по лестнице.
Джим. Его не бывает минут десять, не дольше. Этого мало, чтобы взбежать на двенадцатый этаж, убить и вернуться.
Фред. Она кому-нибудь рассказывала о вашем романе? Может, подруге?
Джим. Нет, никому. Ни она, ни я. Я знаю точно.
Фред. Не забудь по пути купить перчатки.
Джим. Естественно. Не хватает оставить повсюду пальчики, чтобы… Фред, о чем мы говорим? Я совершенно не собираюсь ее убивать.
Фред. Придется, старичок. Или — прощай, Лола, простите, детки.
Джим. Это бесчеловечно! Я что, должен незамеченным пробраться в дом…
Фред. Так.
Джим. Позвонить в дверь…
Фред. Она будет ждать. Ты сначала предупредишь по телефону, что хочешь зайти.
Джим. А потом что — задушу ее?
Фред. Это уж как решишь, выбирай сам. Задушишь, прибьешь, зарежешь кухонным ножом…
Джим. Можно удавить телефонным шнуром.
Фред. Пожалуйста.
Джим. Или полиэтиленовый пакет на голову?
Фред. Инсценируй самоубийство… не знаю… ограбление.
Джим. Идеально. Я мог бы сочинить записочку, а лучше под каким-нибудь благовидным предлогом заставить, чтоб она сама написала. Ее как раз недавно уволили из журнала. Одинокая женщина, депрессия…
Фред. Смотри, какая идея: если бы ты сумел раздобыть немного крови ее группы — ты покупаешь пистолет и патроны, берешь плоскогубцы, вынимаешь пулю, делаешь с нее формочку, в этой формочке замораживаешь кровь, вставляешь в гильзу, приходишь и стреляешь ей в грудь. Она убита пулей из замороженной крови, пуля растворяется в теле — группа крови совпадает, — полиция находит убитую, но пули не обнаруживает. Входное отверстие есть — выходного нет. (В сторону.) Прием!..
Джим. Можно уронить какую-нибудь вещицу на улице, попросить прохожего поднять, он оставит отпечатки. Потом я веду Барбару в знакомую гостиничку, записываюсь под именем Сэм и Фелиция Арбогаст,[4]убиваю ее, оставляю в номере вещь с чужими отпечатками и смываюсь по пожарной лестнице.
Фред. Фелиция, Фелиция… Мне не нравится: старомодное имя.
Джим. Не вопрос. Джейн Арбогаст.
Фред. И потом — ты даешь образец почерка. Ничего не стоит провести экспертизу.
Джим. Я буду писать левой рукой.
Фред. Подожди-ка, подожди… Нет, это тоже не получится.
Джим. Что?
Фред. Я подумал: ты запираешь ее в туалете, вставляешь в замочную скважину резиновую трубку и высасываешь весь воздух.
Джим. Я читал рассказик про то, как жена забила мужа бараньей ногой, а потом съела орудие убийства. Очень смеялся. (Смеется.) Съела орудие убийства.
Фред. Ничего смешного, Джим. Тебе надо устранить эту женщину и как можно скорее.
Джим. Нет, Фред. Я не в состоянии.
Фред. В конце концов, может быть, самое лучшее — пригласить ее в кафе, потом пришить в темном переулке и ограбить. Пусть выглядит как разбой.
Джим. Я не буду этого делать.
Фред. А с другой стороны, может, на самом деле тебе хочется порвать с семьей.
Джим. С чего ты взял?
Фред. Ну да — сбросить эту грымзу со своей шеи, избавиться от странной парочки однояйцевых пареньков и с полным нравом говорить, что это не ты сломал им жизнь, ты не мог ничего поделать — ревнивая мерзавка разрушила семью.
Джим. Пожалуйста, избавь меня от своих псевдофрейдистских озарений.
Фред. Само собой — ты снова станешь свободен. Разведенный драматург, новая жизнь, актрисы, модели, ночные клубы.
Джим. Перестань.
Фред. Я угадал?
Джим. Пойми, я не отрицаю, что крупно прокололся. Я не говорю, что огорчился бы, если Барбара вдруг… вдруг…
Фред. Ну, скажи.
Джим. Скончается. Но она живой человек.
Фред. Ты так говоришь, как будто это хорошо.
Джим. Разве нет?
Фред. Как посмотреть. Ты когда-нибудь ходил на общее собрание жильцов?
Джим. Может быть, я действительно виноват перед ней. Может, недооценивал своей ответственности.
Фред. Ты вел себя как полный идиот. Чуточку не хватало внимания, романтики — и ты с головой бросаешься в адюльтер. Тайные ласки, милые шалости, то-се. Теперь ты одумался — но уже поздно. Ты, оказывается, напоролся на интриганку. И в результате имеешь жалкий вид. Но это не страшно, большинство людей имеет жалкий вид. Впрочем, с другой стороны, посмотри на меня: я трагичен.
Джим. Я жалок, а ты трагичен?
Фред. Ну, конечно. Во мне есть величие. Легла бы карта иначе — я мог бы стать Шекспиром или Мильтоном.
Джим. Шутишь? С этой хохмой про восемь шлюх и «фольксваген»?
Фред. У тебя есть последняя возможность искупить свой грех. Предотвратить распад семьи, остановить мстительную тварь, которая не сумела заполучить, что хотела, и теперь пустится во все тяжкие.
Джим. Это безнравственно.
Фред. А то, что ты делал до сих пор, — нравственно? Ты изменял жене, врал, нарушал брачный обет.
Джим. Да, согласен. Но я не убивал.
Фред. Ты говоришь «убивал» таким тоном, будто это что-то немыслимое. Для истинно творческих умов, вроде моего, — это лишь одна из возможностей.
