– А тогда какая? Ничего другого я не знаю.
– Это не довод. Тебе хорошо в Санта-Эухении?
– Иногда. А иногда нет. Порой я нахожу всех тамошнихдам нудными. А маме они по сердцу. Она даже берет их с собой в путешествия.Разъезжают целым табором, едут себе в Рио, и в Буэнос-Айрес, и в Уругвай, и вНью-Йорк; отправится мама в Париж, так и то в их сопровождении. Они постояннонапоминают мне девочек в пансионе, такие… они… – взгляд ее огромных глазбыл извиняющимся, – такие они глупые. Правда ведь?
Отвечая на ее взгляд, он согласно кивнул:
– Пожалуй, отчасти так, Рафаэлла…
При этих его словах она замедлила шаги, остановилась иобратила свое лицо к нему, искренняя, совершенно не отдающая себе отчета всобственной красоте; ее стройная изящная фигура склонилась к нему, глазасмотрели в глаза столь доверчиво, что он побоялся сказать больше.
– Да?
Тут выдержка оставила его. Сил не было терпеть. Пришлось…
– Рафаэлла, дорогая, я люблю тебя…
Такие слова столько раз раздавались шепотом в тихом воздухеПарижа… Четко обрисованное, выразительное лицо Джона Генри приблизилось передтем мгновением, когда он поцеловал ее.
Губы его были ласковы и нежны. Язык ощупывал ее рот, словноот бесконечного голода по ней, но и ее губы тесно прильнули, руки обхватили егошею, она прижалась к нему всем телом, так что вскоре он со всейпредупредительностью отстранился, не желая дать ей понять, какое нестерпимоежелание он испытывает.
– Рафаэлла… Как долго я желал поцеловать тебя.
Он поцеловал ее снова, и она улыбнулась от удовольствия,которого он прежде никогда не читал на ее лице.
– А я тебя.
Тут она опустила голову, как школьница.
– Влюбилась с первой встречи.
И смело улыбнулась ему.
– Ты такой красивый.
Теперь она его поцеловала. Взяла за руку, чтобы, казалось,повести дальше вдоль Сены, однако он покачал головой и задержал ее руку.
– Прежде нам надо кое о чем договориться. Ты не прочьприсесть? – И направился к скамейке.
Она пристально взглянула, и что-то насторожило в выраженииего глаз.
– Что-нибудь не так?
– Нет-нет, – усмехнулся он. – Но если ты,малышка, думаешь, будто я отправился с тобой просто миловаться, как говаривалив былые времена, ты ошибаешься. Мне нужно спросить у тебя нечто, и целый день ябоюсь это сделать.
– А что именно? – И сердце ее застучало, а голосстал совсем тихим.
Он смотрел на нее какое-то время, показавшеесябесконечностью, крепко держа ее руку в своей.
– Выйдешь ли ты за меня замуж, Рафаэлла? –Расслышав ее короткий вздох, он закрыл глаза и вновь поцеловал ее, затеммедленно поднял взгляд, увидел слезы на ее ресницах и улыбку, какой прежде незамечал у нее.
Улыбка делалась все шире, последовал кивок:
– Да… Я согласна…
Свадьба Рафаэллы де Морнэ-Малль-и-де Сантос-и-Квадраль иДжона Генри Филипса IV прошла с редчайшим размахом. Состоялась она в Париже.Был дан завтрак на двести персон в день гражданской церемонии, обед дляполутораста родственников и «ближайших друзей» тем же вечером, а назавтра болеешестисот человек явилось на венчание в собор Парижской Богоматери. По общемумнению, более роскошного празднества и приема нельзя было припомнить.Знаменательно, что удалось достичь соглашения с прессой, что в обмен наполчаса, в которые Рафаэлла и Джон Генри покажутся перед фоторепортерами иответят на имеющиеся вопросы, их на все дальнейшее время оставят в покое.
Свои отчеты о свадьбе поместили «Вог», «Вименз вир дейли», ана следующей неделе и «Тайм». Во время бесед с журналистами Рафаэлла в полномотчаянии вцеплялась в руку Джона Генри, глаза ее казались еще больше и темнеена побелевшем как снег лице.
Именно тогда он дал обет оградить ее впредь отбесцеремонного надзора прессы, не желая кому-либо позволять входить с ней вконтакт, если это ей мешает или досаждает. Он учитывал, что смолоду ее оберегалисо всей заботливостью. Сложность составляло то, что Джон Генри был темчеловеком, который постоянно вызывает неусыпное внимание прессы, а когдавыяснилось, что новобрачная на сорок четыре года моложе, его жена тоже попала вцентр внимания. О состоянии и могуществе Джона Генри почти не было известно, ив восемнадцатилетнюю дочь маркизы и виднейшего французского банкира не очень-товерилось. Уж больно походило это на волшебную сказку, а не бывает волшебнойсказки без волшебной принцессы. Однако благодаря усилиям Джона Генри онапребывала в надежном укрытии. Дружно соблюдали они конспирацию столь долгийсрок, что это могло показаться невероятным. Рафаэлла даже ухитрялась два годапосещать занятия в Калифорнийском университете в Беркли, и это сошло незамеченным.
В течение этих двух лет никому и в голову не приходило, ктоона. Рафаэлла отказалась от того, чтоб на занятия ее возил шофер, тогда ДжонГенри купил ей малолитражку для поездок в Беркли.
Было увлекательно, находясь среди студентов, беречь своютайну, иметь дорогого тебе человека. Она вправду любила Джона Генри, а онотносился к ней с неизменной нежностью и обожанием. Полагал, что ему дарованонечто драгоценное, чего и коснуться боязно. Как же был он благодарен за новуюжизнь, начавшуюся у него с приходом этой ослепительно красивой, неиспорченнойюной женщины. Во многом она была ребенком, доверялась ему всем сердцем.Потому-то, наверное, глубоко расстроило его открытие, что острая почечнаяболезнь, случившаяся с ним десятью годами ранее, сделала его бесплодным. Зная,как горячо желает она иметь детей, он ощущал бремя вины за то, что отнял у неенадежду, что эти желания сбудутся. Она же, узнав об этом, твердила, что это неимеет значения, что у нее и так есть масса детей в Санта-Эухении, которых онаможет баловать, развлекать и любить. Ей нравилось рассказывать им сказки ипокупать подарки. При ней были длинные списки их дней рождения, она непременновыезжала в город, чтобы отослать в Испанию какую-нибудь сногсшибательнуюигрушку.
И даже его провал по части отцовства не мог разъять узы,связавшие их за эти годы. В этом браке было так, что она преклонялась передним, а он боготворил ее, разница же в возрасте, вызывавшая комментарии настороне, их обоих отнюдь не занимала. Почти каждое утро они вместе играли втеннис, иногда Джон Генри совершал пробежки по Пресидио или вдоль пляжа, аРафаэлла трусила следом, наступая на пятки, словно малый щенок, хохоча иподбадривая его, а то просто шагала молча, держа его за руку.
Жизнь ее была наполнена Джоном Генри, университетскимизанятиями, писанием писем родным в Париж и в Испанию. Это было старомодноесуществование, и она была счастливой женщиной, скорее счастливой девушкой, дотой поры пока ей не исполнилось двадцать пять.
