Не походило, чтобы рассказанная история очень огорчала Аннализу, она, очевидно, повторяла ее раз сто за последнюю неделю.
Поэтому я не постеснялась спросить: «А они выяснили, кто этот второй человек?»
Оказалось, да. Англичанин Поль Денвер из какой-то британской фирмы, имеющей представительство в Вене. Неизвестно, где с ним встретился Францль — это был первый день в Оберхаузене. В воскресенье обычно нет представлений, скорее всего, он пошел куда-нибудь выпить и встретил этого Поля. Ну а потом… Упала лампа. Был найден обломившийся крюк, на котором она висела. Тревогу подняли лошади. Люди начали кричать, что в вагончике еще кто-то есть, но пламя уже очень разгорелось, потом из темноты прибежал другой англичанин и помог его вытащить. Он, оказывается, был с ним знаком, приехал в Оберхаузен, чтобы с ним встретиться.
Тимоти повторил: «Другой англичанин…» «Да, он работает в той же фирме и только что приехал в Оберхаузен из Вены, увидел огонь и пришел на помощь». Вопрос задал опять Тимоти: «А когда он уехал?» «Уехал? Он еще здесь. Он… — Она замолчала и улыбнулась кому-то за моей спиной. — Вот он».
С улицы на площадь под тень каштанов только что вошел человек. Он остановился и смотрел на нас. Я наполовину встала со стула, забыв об Аннализе. Тимоти что-то спросил. И тут пришелец вышел из тени на солнечный свет, и я встретила его безразличный неузнающий слабо удивленный взгляд.
Кажется я сказала Тиму: «Нет», — и опустилась обратно.
«Ли, — сказала Аннализа, — это Ванесса Марч. Ванесса, мистер Элиот… А это — Тим».
Я что-то пробормотала, мужчины поприветствовали друг друга, мистер Элиот сел рядом со мной.
«Вы, должно быть, недавно приехали, иначе мы бы давно о вас услышали. В таком маленьком месте говорят о каждом движении».
Мне, кажется, удалось выползти из ступора, в который вогнало меня появление «другого англичанина», и я ответила, кажется, вполне благопристойно, хотя и странным голосом: «Да, мы здесь не больше часа, мы приехали из Вены на машине».
«А что привело вас в Оберхаузен?»
«О, мы просто… путешествуем. — Я поймала озабоченный взгляд Тимоти, которого не смягчила даже оживленная беседа с Аннализой, и сделала вторую попытку. — В действительности мы… я намеревалась встретить здесь своего мужа, то есть в Граце. Но оказалось, что он не сможет. И мы, поэтому, решили осмотреть сельскую местность, раз уж мы все равно здесь… Здесь очень красиво, не так ли?»
«Очень. Значит, вы остановились в деревне?»
«Только на ночь, в „Эдельвейсе“. Мы уедем… то есть мы едем утром. Тим планирует посетить Пибер, знаете, липицианскую конюшню, поэтому мы поедем, наверное, в ту сторону. Я могу тратить время сколько угодно, пока не получу известия от мужа».
Очевидно, какой-то фрагмент моих переживаний вырвался наружу, потому что он сказал успокаивающим тоном: «Я уверен, что это произойдет скоро».
Я сумела ярко улыбнуться: «Я надеюсь! А пока мы с Тимом будем наслаждаться жизнью, и начинаем сегодня вечером в цирке».
Аннализа подумала, что Тим мой брат, но он представился: «Моя фамилия Лэйси. Не родственник. Компаньон, шофер и верный пес».
Мальчик имел в виду, что он все организует, а я бы не смогла ничего сделать без его немецкого, но она не поняла его английского юмора, ей показалось, что это звучит невежливо.
«Верный пес, — сказала я, — может, организуешь выпивку для мистера Элиота?»
«Если он сделает это меньше, чем за двадцать минут, его можно оценивать на вес платины… Боже мой!».
Это восклицание относилось к немедленно появившейся в ответ на призывный жест Тима официантке. Мужчины вступили с ней в оживленную дискуссию на немецком языке.
Когда она удалилась, я собралась с силами и посмотрела на мистера Элиота. Он достал из кармана трубку, разжигал ее и выглядел очень по-английски. Но в этой неброской поношенной и запачканной одежде он мог бы быть уроженцем любой страны. Довольно приятные голос и манеры производили впечатление безличных, бесцветных. На его красивых руках я увидела грязь под ногтями, один сломался, наверное, он помогал в цирке.
Я спросила: «А вы? Вы, говорят, здесь по делу?»
«Она Вам сказала? Да, один из погибших — мой коллега. Он приехал сюда в связи с проектом, касающимся методов ведения фермерского хозяйства и использования удобрений, и я как раз собирался к нему присоединиться, когда это случилось».
«Очень жаль, а что у Вас за фирма?»
«Наш венский партнер — „Удобрения Калькенбрунера“.
Может, тогда Вы знаете фирму моего мужа — «Пан Юропеан Кемикалз»? Может, вы и встречались, хотя я не имею ни малейшего представления, ездит ли он в Вену. — Напряженный светский разговорчик. — Принесли Ваш заказ. Вы здесь так и пребывали с момента несчастного случая?»
«Да, полиция была очень активна, а моя фирма не хотела, чтобы я уезжал, не закончив всех дел, и я помогал, где мог. Не полиции, цирку. Вот, Аннализа, то, что я делал последнюю неделю, тоже можно назвать верным псом».
«Вы великолепны!»
Она смотрела на него почти так же восхищенно, как Тимоти на нее.
«Миссис Марч, Вы не представляете… После смерти дяди Францля мы только и поняли, как много он делал. Может, это всегда так, когда кто-то умирает. Он не выступал, хотя был отличным наездником. Но занимался лошадьми, выезжал Маэстозо Леда и делал мой номер… Я очень хорошо помню, как он к нам присоединился.
Это произошло десять лет назад, мне было восемь, а мой дедушка еще не умер. Мы стояли» рядом с Уэльсом в верхней Австрии, дедушка только что купил Маэстозо Леда, там в это время были липицианские жеребцы, и мы пошли на них смотреть. Еще там проходила конская ярмарка, там мы и встретили дядю Францля с дилером, у которого он работал после того, как ушел из чешского цирка. До этого он, кажется, был в армии… Наши семейные связи не слишком прочны, вы понимаете. Но он пришел к дедушке, а потом поехал на север в Баварию уже вместе с нами. Трудно даже представить, что когда-то цирк существовал без него. Я даже забыла, что его фамилия на самом деле не Вагнер — дедушка попросил его ее поменять, и он это сделал. Он занимался конюшней, седлами, уздечками, лечил лошадей… Поэтому представляете, как нам стало трудно после той ночи, когда так много лошадей заболело. У отца и так нет времени, грум Руди сломал руку, когда выпускал лошадей… Поэтому почти все пришлось делать мне, и Ли помогал. Артисты, конечно, тоже, но им самим надо репетировать каждый день… Это нелегко».
«Это точно, — с чувством сказал мистер Элиот. — Кто это сказал, что ад — это рай для лошадей?»
«Никто, — сухо ответила я. — Говорят, что Англия — рай для лошадей и ад для женщин».
«Правда?» — заинтересовалась Аннализа.
«Местами. Продолжайте, мистер Элиот. Мы так должны понять, что Вы неделю заботились о двадцати семи лошадях?»
Хоть я и очень старалась, я не могла оторвать глаз от его одежды. Он заметил это и усмехнулся.
