Люди при деньгах, которым хотелось быть на виду, поселялись в курортном районе Корал-Гейблс. Другие выбирали Кендалл. Тут можно жить в полной анонимности. Проезжаешь через него и не знаешь, где находишься. Ничем не примечательный жилой район со скромными домами на центральных улицах. А вот дальше, на периферии, располагались дома более солидные, дорогие. Но чтобы их отыскать, нужно знать, в какую сторону двигаться. Район привлекал отошедших от дел состоятельных пожилых людей. Отсюда достаточно далеко до пляжей и туристической сутолоки, но близко к центру, чтобы ездить за покупками и вращаться в обществе. Микрорайон Кендалл был особенно популярен у бывших диктаторов и их приспешников, а также беглых иностранных растратчиков, разоблаченных мошенников, аферистов, политических эмигрантов всех мастей, завязавших преступников и чем-то запятнавших себя общественных деятелей. В общем, у всех, кто так или иначе оступился в жизни.
У Преваля Лакура все шло гладко. Он жил на Флойд-Паттерсон-авеню, обсаженной банановыми пальмами, образующими над проезжей частью арку. Дома спрятаны за заборами. Вооруженная охрана, камеры наблюдения, все разнообразные удобства. Подобный образ жизни — подальше от людских глаз и под надежной охраной — все больше и больше нравился гражданам с высокими доходами, которых пугал рост уличной преступности. За последние шесть месяцев ограбления домов в городе не только увеличились на сто пятьдесят процентов, но и начали сопровождаться невиданной доселе жестокостью. Если прежде преступники просто связывали хозяев и забирали имущество, то теперь они свирепо избивали их и насиловали. Это стало обычным делом, как убийства и поджоги.
Джо остановил машину у ворот земельного владения Мелон-Филдс. Один из домов тут принадлежал Лакуру. Макс сообщил охраннику, кто они и зачем приехали.
— Неплохо парень устроился, — пробормотал Джо, выруливая на широкий, вымощенный камнем двор с впечатляющим фонтаном в центре. Четыре дельфина застыли в прыжке спина к спине, извергая струи воды, стекающие в широкий круглый водоем, где плавали желтые и розовые цветы.
Трехэтажные дома пытались скрываться за деревьями и кустами, подобно прекрасным диким животным. Многим это удавалось, виднелись лишь черепичные крыши цвета охры и закрытые ставнями окна. Лакуры жили в предпоследнем доме справа. Джо выехал на короткую подъездную дорожку и поставил автомобиль рядом с белым фургончиком «вольво», покрытым листьями и лопнувшими семенными стручками. Результат недавно прошедшего ливня.
Джо нажал кнопку звонка. В холле раздался нежный перезвон, достаточно громкий, чтобы могли услышать. Макс заглянул в окно слева и увидел комнату, убранную для приема гостей. С потолка свисала золотая мишура и спущенные шары. На обеденном столе разложены приборы, посередине несколько винных бутылок и два кувшина. И ни единой души.
Максу вдруг показалось, что где-то в глубине комнаты мелькнула тень. Он вытащил пистолет и отошел. Под ботинком что-то хрустнуло. Оказалось, что он наступил на процессию крупных зеленых жуков, направляющихся к дому и исчезающих под дверью. Он пригляделся. Из-под двери, параллельно первой, двигалась встречная колонна жуков. Они ползли медленнее, поскольку в их челюстях извивались бледные личинки.
Джо встряхнул почтовый ящик. Оттуда с шумом вылетел десяток мясных мух, вызвав порыв воздуха, настолько зловонного, что у него перехватило дыхание. Макс удивленно вскинул брови, увидев, что его напарник пятится от двери, прижав руку к носу. И сразу почувствовал запах.
— На этот раз одним не обойдемся! — бросил Джо через плечо, направляясь к машине, чтобы вызвать бригаду. — Тут их больше.
В доме оказалось шесть трупов.
Они валялись на полу в гостиной. Уродливые, скорченные, отвратительно раздутые тела.
Гостиная действительно была убрана для праздника. Вдоль стен свисали украшения из блестящей красной и золотистой ткани и картонки с надписями «Поздравляем Преваля». В углах поникли связки шаров. Кресла, диван и черный мраморный кофейный столик сдвинуты в коридор. После ужина гости собирались танцевать.
Их застрелили под композицию «Веселье на Мартинике» и исполнении «Свингин стил». Собственно, она по-прежнему исполнялась, правда, не очень качественно, поскольку игла застряла в последней канавке и пластинка, видимо, от жуткой жары и ядовитого воздуха, немного покоробилась, а ее края начали царапать бок проигрывателя. Получался звук, какой будут издавать шарики жеваной бумаги, если их кидать на горячую кухонную плиту. Тук! — пшшш… Тук! — пшшш… Тук! — пшшш… Тук! — пшшш.
Макс и Джо обходили комнату. На ногах пластиковые бахилы, на руках резиновые перчатки, на волосах сеточки, рот и нос под хирургическими масками, пропитанными ментолом. Окно было закрыто, потому что со стекол и подоконников еще не сняли отпечатки.
Макс поднял гильзу, которая лежала на полу в обведенном мелом кружке, пронумерованном маркером, и сравнил с увеличенной фотографией гильз, найденных на месте убийства Мартина и Моралес. На задней части видны такие же отметины бойка.
— Шесть трупов. По меньшей мере двенадцать выстрелов. — Макс показал пергаминовый пакет с гильзами, выковырянными из подоконника. В своем доме Преваль Лакур убивал такими же смертоносными разрывными пулями. Во время работы в патрульной службе Макс видел копа, которому такая пуля попала в коленную чашечку и начисто отсекла ногу ниже колена. Он посмотрел на Джо. — Кто-то наверняка слышал.
— Дома в этом месте стоят далеко друг от друга.
— Джо, он убил всю свою семью из пистолета тридцать восьмого калибра. Должен был наделать много шума.
— Но было уже поздно, соседи спали. Не знаю, как ты, старина, а я если сплю, то сплю. Меня только Иисус поднимет, как поднял Лазаря. — Джо посмотрел в окно. По дорожке к дому двигались санитары с носилками, копы не пропускали съемочную группу телевизионных новостей. Неподалеку стояли соседи.
— А охранник? За что ему платят?
— Чтобы не подпускал близко плохих парней, — ответил Джо.
Лакур действовал безжалостно и методично. Начал с пожилой женщины в темно-зеленом платье, своей матери, сидевшей в конце стола. Он выстрелил ей в лоб — один раз с небольшого расстояния, а затем в упор, касаясь дулом кожи, — и пошел дальше, двигаясь против часовой стрелки. Повернулся к сыновьям-подросткам, сидящим рядом с ней, спиной к окну. Первый — старший — попытался прикрыть брата и получил пулю в плечо, а затем отец его застрелил так же, как бабушку. Брату пуля попала в шею. Он заполз под стол, но это его не спасло. Старик в инвалидном кресле, — очевидно, отец Лакура, они были очень похожи, — желая защитить мальчика, бросил в сына свою толстую трость. Лакур первым выстрелом расколол трость пополам, так что щепки впились в лицо старика, а потом всадил ему пулю в глаз. Убийце показалось этого недостаточно. Разделавшись с мальчиком на полу, он выстрелил снова в старика.
На головах у всех, кроме матери Лакура, золотистые карнавальные шапочки.
В комнате было тихо. Пятеро криминалистов издавали лишь слабые шорохи. Они что-то соскабливали, складывали в пакеты, закупоривали в стеклянные трубки, снимали отпечатки, суетились вокруг трупов, поднимали волосы, раздвигали губы, чтобы посмотреть зубы, трогали руки, ноги, поворачивали на бок, левый, правый. Измеряли дырки в стенах, расстояния между телами, размеры входных и выходных пулевых отверстий, протяженность брызг. Трудились аккуратно, напряженно и очень быстро, без перерывов, чтобы поскорее убраться отсюда.
