Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Я понял, куда он клонит. Такие разводы обошли меня стороной в девяностые, а сейчас на них я бы подавно не поддался. Эх, жалко рядом не было моего названного брата, бывшего морпеха и чемпиона Москвы по боям без правил Владимира Ильича по прозвищу Валико, уж он бы раскидал по углам хотя бы половину этой ватаги. Да, ждать помощи было неоткуда, рассчитывать приходилось только на себя. В арсенале моих оборонительных средств был лишь текст: грамотный, продуманный текст, от которого зависело сейчас очень многое, если не все, ведь я общался один на один с мастером по «зацепкам», сколотившим лет пятнадцать тому назад благодаря этому своему таланту целое состояние. Поэтому я ответил:
— Ты и гостей на мою свадьбу пригласил сам? Только с нами список не согласован. Я никого из тех, кого вижу на своем празднике, не знаю. А за такую организацию мероприятия не благодарить надо, а взыскивать неустойку — гости дебоширят, жениха с невестой пинают по чем зря, и артисты на сцене не совсем те, что мне по вкусу. Я бы предпочел Майкла Джексона. Однако, учитывая, что мой любимый певец безвременно покинул этот мир, то сгодятся наши "Бандерос".
— Смотри-ка, уже предъявляет. Как все переиграл! Можно поверить… — на показ восхитился Вадик и продолжил, — Чего захотел! Ладно, Майкла Джексона нам не вернуть, а вот за «бандеросов» и мы сойдем. Это ты меня вынудил старое вспомнить. Я уже давно респектабельный чел, бизнесмен с отмытой добела репутацией, политик, с которым считаются не только в нашей депутатской фракции, но и в исполнительных структурах. Это ты меня снова в грязь окунаешь, память мою будоражишь, методы старые и привычки забытые заставляешь из чулана доставать, потому что с уродами надо по справедливости общаться, а не по закону. Как тебя или эту курицу по закону наказывать? Нет на ваше прелюбодейство кары. А вот по справедливости вы самого сурового наказания достойны…
— Нет ничего справедливее любви, — прервал я Вадика, — Она знала, на что идет, когда изменяла тебе со мной. А я мирился с тем, что делю ее с другим только потому, что прав на нее не имел. Думал, женюсь, и адьос, Вадик. Она только моей будет. Но только после свадьбы…
— И ты хочешь уверить меня в том, что знал ее до сегодняшнего дня? Что она стала бы так рисковать? Ты об этой твари говоришь? Об этой!? Я не ослышался? С ней ты умудрился толковать про любовь?! С той, что не ляжет в постель с мужчиной пока не скалькулирует стоимость часов на его запястье и не просчитает, что выгоднее — сразу объявить прайс или дать бесплатно, чтобы выжать папика по полной? Да она уже больше года у меня под колпаком. Ее прослушивают круглосуточно. Сменная наружка день и ночь. Она только подумает, а мне уже докладывают. Поверь мне — в ее пустой башке нет ничего, кроме лавандоса и шмоток. Она продажна с головы до шпилек своих босоножек «Прада», и за одну пару обуви она обгадит любое чувство, и покакает на самую святую любовь. Ты кому фуфло впариваешь? Она тебя всего-то разок видела, когда со мной в казино приходила. Хочешь, у нее спросим сейчас, спала она с тобой хоть раз до сегодняшнего дня или нет. Да что там спала, разговаривала ли она с тобой? Иди сюда, курица общипанная, скажи правду, чтоб я этого врунишку прищучил по заслугам.
Олю отпустили, и она подошла к эпицентру развернувшейся интермедии. В ее глазах застыл ужас, она напряглась в ожидании вопроса, ответ на который мог вызвать любую реакцию господина Гараева, учитывая непредсказуемость криминального авторитета, превратившегося после череды победоносных гангстерских междоусобиц в легального олигарха.
— Ты виделась с этим окурком от «Беломора» когда-нибудь, кроме двух встреч, о которых я знаю?..
Ее ответ очень многое значил для меня. И для нее. И для Вадика. Он прошерстил ее с ног до головы своим рентгеновским взглядом, и оставшись довольным своим визуальным исследованием, свысока глянул на меня. Господин Гараев был на все «сто» убежден, что услышит от своей облажавшейся протеже то, что ожидает, ведь она продажная девка до мозга костей. Не станет же она подыгрывать «потерпевшему», а я в тот момент выглядел таковым. Даже иллюзия прощения олигарха была куда весомее выгораживания потенциального трупа. Так наверняка думал Вадик, облизнув свои высохшие губы шершавым языком. В этот момент он показался мне коброй, раскрывшей свой капюшон в преддверии броска на беззащитную жертву. Но Оля неожиданно для всех, а возможно и для самой себя сказала:
— Да.
— Что да, дура? — переспросил Гараев, — Ты понимаешь, что сейчас подписываешь себе приговор? Я еще раз спрашиваю — ты спала с этим кексом без изюма до сегодняшней твоей тупости?
— Да, — заплакала Оля, и эти слезы влюбили меня в нее окончательно и бесповоротно, ибо мне, чтобы влюбиться в девушку обязательно надо ее пожалеть.
Может я и ошибся с избранной впопыхах стратегией защиты, но девушка в ущерб себе поддержала меня. Тут я вспомнил слова знаменитого француза, автора одного из лучших жизнеописаний Жанны Д'Арк Шарля Пеги: " Любить — значит признавать правоту любимого человека, когда он не прав". До этого дня, будучи противником слепого чувства, я бы не согласился с подобной трактовкой любви. Но теперь… Если человек готов сжечь за собой мосты, разделить с тобой твою ошибку и твое фиаско, не он ли твоя вторая половина? А ведь все твердят, что не бывает любви с первого взгляда! Тогда зачем она меня выгораживала? То-то. Неужели счастье можно обрести в самый ужасный день своей жизни? Или я как обычно спешил с выводами…
* * *
Что-то не состыковалось в мозгах Вадима. Не срослось что-то. Я заметил это первым. Его даже передернуло. Во всяком случае, задрожали синеющие мешки под его глазами и зашевелились редеющие брови. Мне вдруг показалось, что физическая измена любовницы была для него сущим пустяком до ёмкого «Да», выроненного девушкой в слезах. Только с ним уверенный в своей всевидящей проницательности Вадик получил истинный удар.
Он подъехал к Оле, как подъезжал не раз ко мне, на своей хромированной, с сиденьем из кожи бизона, радиоуправляемой телеге для перевозки VIP-инвалидов, и дотронулся до ее щеки ладонью. Не прикоснулся с нежностью пусть даже беснующегося от ревности любовника, а именно дотронулся, как лаборант-химик, наблюдающий необъяснимую реакцию в заурядной пробирке. Оля не уклонялась. Он в свою очередь не имел намерения ударить ее повторно. Господин Гараев просто щупал окропившую ее щеки влагу и, сделав вывод, что то были искренние слезы, не смог скрыть удивления на своем одутловатом лице. На испещренном морщинами лбу явно читалась фраза "Эти слезы настоящие". Видно, последствия взрыва в конце девяностых распространились и на голову Вадика. Какие же еще? Конечно настоящие.
Вадик быстро пришел в себя. Его неутомимый энтузиазм проявился в резких репликах и четких командах. План изощренной мести предательнице, созревший в его голове несколькими минутами раньше, претерпел некоторые изменения, но они по всей видимости не были столь существенными, чтобы Вадик кардинально изменил тактику своих действий.
— Дура! Заигралась, дура! А я не шучу! — кричал в небо Гараев. — Сценарий — прерогатива режиссера! Из проститутки в героические партизанки — это не мое кино! Я реалист, а не фантаст! У меня реалити-шоу, а не мыльная опера!
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
