Сохранить факт исчезновения в тайне не удалось, поскольку Нагорного начали активно разыскивать «соратники по бизнесу» у которых сорвались важные деловые встречи. Потом ста ли искать соратники по политической борьбе; не осталось в стороне и организованное преступное сообщество, куда Нагорный, надо полагать, продолжал платить членские взносы. Никаких следов.
К исходу второй недели злопыхатели начали уже шептаться про хорошо организованный побег из-под носа прокуратуры, поскольку поползли слухи, что Собрание намерено было удовлетворить ходатайство следственных органов и дать согласие на привлечение Нагорного к уголовной ответственности. Легкое шевеление на эту тему произошло и в областной прокуратуре, руководство следственной части уже готово было сделать заявление для прессы о злостном уклонении Нагорного от явки по вызову… Как вдруг в заброшенном бетонном колодце в районе Большеохтинского кладбища нашли труп жены Нагорного. С огнестрельным ранением головы. Двухнедельной давности. И вот тут уже ни у кого не осталось сомнений в том, что Нагорный тоже убит.
Дочитав до этого места, я заложила дело закладочкой и пошла к Горчакову.
— Лешка, — сказала я, — какой же это потеряшка! Это же типичный двойник!
Горчаков отбросил бумажку, которую держал в руках, и шлепнул ладонью по столу.
— Так я и знал! Швецова, ничему тебя жизнь не учит! Тебе уже открытым текстом говорят, со всех уровней: не вникай в дело, приостанови — и в архив. Нет, она полезла анализировать!
— А чего там анализировать? Надо искать, кому надо было срочно убрать Нагорного.
— Ну ты маньячка! Ищи давай! — и Лешка демонстративно уткнулся в отброшенную было бумажку.
— Ну Леша! Ты согласен? Надо искать тех, кому надо было убрать Нагорного!
Горчаков снова отбросил бумажку.
— Ох, Маша, Маша! Ты бы сначала выяснила, почему кому-то надо было убирать Нагорного, а потом уже решала, влезать в это дерьмо или нет.
— Друг, ты прав, как всегда. Позволь воспользоваться твоим телефоном.
— Десять долларов в кассу.
— Доллар падает, балбес, бери в евро.
— Нехай будет в евро. Кораблеву звонишь?
— Вестимо, — отозвалась я, слушая длинные гудки. Пока я ждала ответа, Горчаков подергал меня за рукав и прошептал:
— Знаешь, за что я люблю свою работу?
Держа трубку возле уха, я вопросительно посмотрела на него.
— За то, что с нашей зарплатой мне абсолютно по фигу как падение доллара, так и рост евро.
Наконец на том конце сняли трубку, и прежде чем ответить, долго кашляли. Я терпеливо ждала. Ленькин кашель невозможно было спутать ни с чьим другим, — после контузии у него стала слегка дергаться голова, он этого стеснялся и начал покашливать, скрывая тик, а потом привык и стал кашлять даже без надобности.
— Ну? — прокашлявшись, спросил Ленькин голос.
— Баранки гну, — оригинально ответила я.
— Ой, прокуратурка! — обрадовался Кораблев. — Чего, по УБОПчику соскучились, Мария Сергеевна? И двадцати четырех часов не прошло, как мы расстались, а вы уже в тоске.
— Как мило, Леня, что ты часы считаешь в разлуке со мной…
— А коньячок вчера был так себе. У меня сегодня голова болит.
— Да? Поскольку больше никто не жаловался, может, дело не в коньяке? А в голове?
— Ну ладно, давайте по существу, — тут же сменил тему Ленька, который не переносил даже намеков такого рода. — Чего надо от структуры?
— Леня, ты же знаешь, в УБОПчике меня интересует один-единственный человек.. Кораблев Леонид Николаевич. А структуру в целом, сборище оборотней в погонах, в гробу я видала.
— И правильно, структура давно уже в гробу лежит. А вы знаете, что в карасевском преступном сообществе выявили оборотня? В свободное от бандитизма время он переодевался в милицейскую форму, брал в руки жезл и вставал на дороге регулировать уличное движение.
Ленька засмеялся своей шутке и снова закашлялся.
— Я как раз по поводу карасевского преступного сообщества, — сказала я, и кашель в трубке резко смолк.
— Тю! — присвистнул Кораблев. — Только не говорите мне, что вы приняли к производству дело Нагорного.
— Тогда я вынуждена промолчать.
— Тогда я вынужден назначить вам свидание, — прокашлял Кораблев.
— Где, Ленечка? И когда?
— Где, догадайтесь сами. В четырнадцать часов.
Ленька напоследок кашлянул в трубку и разъединился. Когда я положила трубку, Горчаков повертел пальцем у виска, но на меня при этом не смотрел.
— Дел-то у тебя сколько? — с деланным безразличием спросил он, когда я шла к дверям.
— А тебе-то что?
— Да ничего. Прикидываю, насколько возрастет моя нагрузка, когда тебя уволят или грохнут.
— Сам дурак, — сказала я уже из коридора.
На часах было полвторого, и мне следовало поторопиться. Ресторан «Смарагд», хоть и слыл очень дорогим и навороченным местом, располагался в тишайшем закоулке, на набережной канала, которая сто лет уже ремонтировалась, поэтому сквозной проезд вдоль ресторана был закрыт, на машине можно было доехать только до дверей «Смарагда», развернуться и снова выехать на улицу. Но я-то была без машины; на маршрутки надежды было мало, а от ближайшего метро топать не меньше пятнадцати минут. Молодец Ленька; мне и самой интересно, как можно выйти из дорогого ресторана так, чтобы никто, в том числе швейцар и охрана, не заметили выходящего. А если это в принципе невозможно, значит, кто-то из персонала врет.
Конечно, можно было сходить туда с Горчаковым, и я, в принципе, намечала это сделать (в плане расследования этот пункт будет называться «повторный осмотр места происшествия»), к тому же Лешка на своей колымаге подвез бы меня прямо к ресторану, но его гундеж отравил бы мне весь повторный осмотр.
Стоило свернуть с оживленной улицы на набережную, как тут же терялось ощущение реальности. Подходя к «Смарагду», я начала понимать, за что богатые люди так любят этот ресторан. На этом отрезке набережной было удивительно тихо, даром что самый центр города и в трех шагах несутся машины, клубятся пешеходы, кипит жизнь. Но в окрестностях ресторана — никого, натуральная пустыня, запросто можно выносить расчлененные трупы и выбрасывать в канал, свидетелей не будет. Кстати, надо уточнить, искали ли труп Нагорского в канале.
Когда я открыла дверь в ресторан, мелодично прозвенел колокольчик. Холл перед гардеробом (кажется, теперь это называется «чилл-аут») тонул в полумраке, и никаких швейцаров я гардеробщиков не читалось. Я кашлянула, но ко мне никто не бросился, как к дорогому гостю. А следовало бы, учитывая, что клиенты в ресторан не ломились. Интересно, окупится ли содержание ресторана, если за день в нем пообедают от силы три человека, даже если они все будут жрать черную икру поварешками?
