Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Женщины хлопотали у нависающей скалы, месили тесто для хлебных колбасок и обсуждали, какую закваску лучше брать с собой в дорогу. Изюмную, хмелевую или на сыворотке. Волкодав чуть не хмыкнул. Он-то знал истину: закваска даже для пшеничного хлеба должна быть ржаной. И желательно старой. Потому что всякая иная – протухнет, погибнет… и попросту не даст вкусного хлеба.
Знать бы ещё, случится ли мне когда попробовать настоящего хлеба, потому что правильный хлеб на ржаной закваске пекут только на правобережье Светыни, в западных чащах…
Волкодав вздрогнул и снова задумался о словах Иригойена. Потом выпрямился, с натугой вытаскивая из расселины целое засохшее деревце. Непогода вымыла землю из-под его корней, и деревце превратилось в сухую корягу. Оно не зазеленеет, даже если прямо сейчас посадить его в самый жирный чернозём и поливать по семь раз на дню. Боги, кажется, искушали Волкодава. Обнять прекрасную девушку, остаться в деревне искусников-виноделов, куда не суются враги… пустить корни…
В затылок потянуло холодным ветром. Он отрицательно покачал головой.
– Вот и я о том же, – вздохнул Иригойен. – Я пришёл сюда совсем за другим, да и ты, полагаю, странствуешь не без цели… Но что суть наши намерения перед всевышней волей Небес?.. Ты заметил – она даже на меня смотрит как на возможного зятя, а ведь я халисунец…
Вот ты и оставайся, подумал Волкодав. А мне незачем.
– Иригойен! – окликнула мать Кендарат. – Ты же у нас из семьи пекарей, верно? Иди сюда, рассудишь наш спор.
Волкодав сломал корягу о колено и пошёл следом.
Кан-Кендарат взяла у них собранный хворост, живо наломала тонких веточек… Она до того сноровисто и быстро зажгла огонь, что Волкодав даже не заметил взмаха кресала. Пламя будто само вспыхнуло под руками опытной странницы и сразу уверенно разгорелось. Волкодав подумал о том, что наверняка провозился бы дольше, и положил сверху свою корягу. Когда она развалилась, огонь фыркнул и взвился, и венн увидел в костре руины горящего дома. Это был очень большой дом. Целый замок.
Волкодаву очень не понравилось только место ночлега, облюбованное Айсуран: у слияния нешироких горных дорог. Дорога и так место достаточно скверное, сухопутная река, не принадлежащая берегам и текущая сквозь этот мир, струясь неизвестно откуда и неизвестно куда. И приплыть по этой реке может какое угодно зло. А тут – сливаются две, и на перекрёстке есть место, не принадлежащее даже дорогам. Омут, прорва, дыра! Лучше от неё держаться подальше!
Однако Айсуран явно понимала, что делает.
Волкодав вполне убедился в этом перед рассветом, когда его разбудили отзвуки голосов. Именно отзвуки, а не звуки. У него был острый слух, способный улавливать тонкие потрескивания и покряхтывания породы задолго до того, как своды и стены действительно начинали стонать, угрожая обвалом. Людям кажется, что такой слух на грани нутряного чутья присущ скорее не человеку, а зверю. Может, люди не так уж и неправы.
Открыв глаза, венн увидел Нелетучего Мыша. Взобравшись на камень, искалеченный пещерный летун тоже смотрел в ту сторону, где Волкодав уловил далёкие голоса.
Что гораздо удивительней, туда, приподнявшись на локте, смотрела и Айсуран. Волкодав немного подумал и понял, что женщина не могла ничего слышать. Она просто ждала.
Вдалеке между тем не перекликались и не кричали. Там пели. Волкодав прислушался. Будить дорожных товарищей и спешно уводить их подальше от перекрёстка расхотелось почти сразу. Женский голос, сильный и чистый, выводил песенный лад. К нему присоединялся низкий мужской. Брал под крыло, бережно обнимал… и нёс к небу, навстречу первым проблескам солнца. И вот уже не один и не два голоса вели чудесную песню, а целый хор.
Невольники в рабском караване так не поют… Да и не ходили по здешним местам рабские караваны. Волкодав представил себе: вот шагают среди скал мужчина и женщина, они поют, смеются и держатся за руки, и оба прекрасны, потому что любимы, счастливы и уверены в своём счастье. А за ними, подпевая, шествует многочисленная родня. Взрослые несут в заплечных мешках одеяла и всякий скарб, подростки погоняют ослов, навьюченных большими корзинами, полными замёрзшего винограда. Скорее добраться к давильням, пока лёд не растаял!
Идёт ли среди сборщиков милая Итилет?.. Надела ли она крашеную одежду или вытащит её из сундука лишь тогда, когда дзумы будут наполнены и придёт время веселиться и праздновать окончание осенних трудов?.. Догадывается ли она, что по молитве матери Богиня привела к её порогу сразу двух женихов?
Нет. Только одного.
– Смотри, как насторожился твой зверёк, – сказала у него за спиной Айсуран. – Сюда идут наши сборщики. Скоро мы услышим их песню.
Шествие виноградарей оказалось точно таким, каким нарисовал его себе Волкодав. Только вместо осликов подростки вели длинношёрстных горных быков, нагруженных большими корзинами. Корзины были закутаны в меховые полсти[2]от солнечного тепла. Айсуран с молодой прытью бросилась к широкоплечему седоватому горцу, и венн решил, что это, верно, её немногословный Кинап. Мужчина действительно обнял её так, как обнимают только самых близких: прижал к себе, подхватил – и ноги Айсуран оторвались от земли. Потом они пошли рядом. Женщина, потянувшись к мужниному уху, стала что-то говорить. Вот Кинап быстро посмотрел сперва на Иригойена, потом на Волкодава. Тогда венн понял, о чём у супругов разговор.
Только, в отличие от жены, Кинап скорее выглядел озадаченным. Белоголовый сын наследных врагов – и бродяга с внешностью и повадками висельника. Очень неплохо…
От Волкодава не укрылось, что молодой халисунец тоже разглядывает окружившую их толпу, пытаясь угадать Итилет. Девушек среди горцев насчитывалось не меньше десятка. Все были прекрасны, но ни одна не подбежала к Айсуран, как подобало бы дочери. Волкодав нахмурился и накрыл ладонью Мыша, воинственно развернувшего крылья. Угадывать замыслы Богов – самое последнее дело. И в особенности если это чужие Боги. А уж Богини…
Иригойен порывался идти вместе со всеми. Получалось у него гораздо лучше, чем накануне, но скоро стало ясно, что за крепкими горцами ему не угнаться. Волкодав с матерью Кендарат снова посадили его на осла.
– Один весь в синяках, у другого, смотрю, плечо перевязано, – усмехаясь в густую бороду, проговорил подошедший Кинап. – Уж не разнимать ли их вам пришлось, женщины?
– Этого мирного странника зовут Иригойен из рода Даари, – ответила жрица. – Его привёл сюда обет, данный Лунному Небу. Бессовестные люди ограбили его, жестоко избили и бросили умирать. Твоя жена, достойный Кинап, увидела Иригойена и помогла добраться туда, где горел мой костёр. Однако разбойники заметили огонь и вернулись через ущелье, чтобы обобрать нас. Тогда откуда-то появился этот второй юноша…
Волкодав внутренне съёжился, ожидая, что Кан-Кендарат в очередной раз прокатит его по кочкам. Шёл, поди, в Самоцветные горы надсмотрщиком наниматься, а драться выучиться забыл. Полез, куда не просили. Поубивал зачем-то ««несчастных», которых она и без него отвадила бы…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
