Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
– Но он мог пройти позже…
– Постоял пару минут в распахнутой курточке, поджидая, пока вы скроетесь? Зачем? Гриша шел за пивом, до которого оставалось несколько шагов! Другое дело – забудь он дома деньги. Но деньги Гриша не забыл – сунул сто рублей в кармашек трико, а кармашек задраил на молнию, что единогласно подтверждают друзья. Загадочная история, правда, Надя?
– Очень… – шепотом произнесла она и с отчетливым многоточием. – Даже не знаю, что и подумать…
«Утро вечера мудренее», – подумал Максимов. Вероятно, Надежда подумала о том же, потому что стыдливо опустила глаза и миловидно зарделась.
– Хотите еще чаю, Костя?
– С удовольствием.
Она поднялась, потянувшись к заварнику. А дальше все произошло само собой и очень быстро. Не только в чае теплилось удовольствие – имелось и другое «горячее блюдо». Он проворно оказался на ногах, а женщина, исходящая теплом и желанием, – в его объятиях. Не дергалась, не пыталась вырваться, словно того и ждала. Ответной любовной контратаки Максимов не ожидал, но принял с радостью. Чувствовалось, что Надежда истосковалась – вцепилась в него, как в родного, вернувшегося с фронта, обняла за шею, впилась губами, задрожала, исторгнув мучительный стон. А потом все пошло как по рельсам: неуклюжий вынос тела из кухни, бесполезные поиски выключателя, диван на ощупь, море удовольствия, когда из головы выдувает решительно все…
Сознание сомкнулось с реальностью где-то после третьей схватки.
– Боже мой! – сверкая в темноте глазами, проговорила она, уползая на край дивана. – Уже совсем ночь…
– Не больше десяти вечера, – поправил Максимов. – У меня в голове часы с кукушкой – работают даже при отключенных мозгах.
– Все равно очень поздно. Жена, наверное, заждалась…
– Нет у меня жены, – ответил сыщик.
– Совсем? – взметнулась она, обрадовавшись.
– Нигде, – с удовольствием подтвердил Максимов, охотно отвечая на ласку. – Но дочка, следует заметить, имеется. Наверняка волнуется.
– Так звони же ей скорее! – столкнула его с дивана Надежда. – Полагаю, дочь самостоятельная и умеет проводить время без родителя?
– У нее давно не было практики, – приврал Максимов, выбираясь из-под дивана.
Разбуженный человек крайне туго соображает. Разбуженная Маринка соображает просто никак. Предложи ей отличить слона от противогаза, а мачту от мечты – умрет, а не отличит.
– Я сплю, папа… – просипела Маринка.
– Я верю, дочь. Ты не очень волнуешься, что меня нет дома?
– А тебя нет дома?
Он задумался, как бы поделикатнее поставить ребенка в известность, что холодная холостяцкая кровать этой ночью обойдется без него.
– Ты сегодня не придешь, – догадалась Маринка. – Не грузись.
– Вроде того, – пробормотал Максимов. – Работы много.
– Да ладно, пап, по ушам-то ездить, – зевнула Маринка. – Я давно уже сменила подгузники на прокладки – ты не заметил? Счастливо поработать. Завтра-то придешь?
– Надеюсь. – Поборов улыбку, Максимов повесил трубку.
В спальне со скрежетом сложился диван – Надежда вынимала белье.
Ночка выдалась боевой.
Глобальное потепление продолжало удивлять. Пугающее ранее понятие «суровая сибирская зима» становилось каким-то юмористическим. Умеренно холодный день сменился теплой ночью, и практически весь снег, наваливший за двое суток, превратился в кашу. Журчали ручьи, как в конце марта. Восходящее светило освещало замкнутый двор, свисающие с крыш сосульки и грязь вперемешку со снегом.
На термометре – шесть градусов тепла. На часах – без четверти восемь. Максимов вернул на место тюлевую занавеску и залег под одеяло. На груди у теплой женщины было значительно комфортнее.
– У тебя отличный мускулистый торс, – пробормотала Надежда.
– Мой торс в сравнении с твоим бюстом – жалкая карикатура…
– Коньяк, кофе, чай? – Как не утонуть в этом море предложений?
– Коньяк и кофе – день чудесный, – обрадовался сыщик. – Давай кофе – без него я вылитый андроид. Уже встаем?
– На работу нужно к девяти… Но минут пятнадцать можно еще понежиться… Ты не забудешь дорогу к этому дому?
– Не забуду, – пообещал Максимов. – Как стемнеет, забегу еще на чашечку.
Уходили вместе. Недоспавшая Надежда побежала на работу, а Максимов задержался. Не застегивая куртку, сделал кружок по двору, подергал дверь в запертую дворницкую. Снова неспокойно на душе, совесть заработала. Выкурив сигарету, он прыжками взлетел на третий этаж и позвонил в 49-ю квартиру.
По лицу открывшей Нины Михайловны было ясно, что отпрыск не пожаловал. Осунулась, как покойница, движения вялые, глаза пустые. Сухая невыразительная мумия без признаков пола и прочих привлекательностей. Вряд ли в таком состоянии она ходит на работу.
– Константин Андреевич? – Слова давались ей с невероятным трудом. – Спасибо, что не забыли. Нет, не пришел еще наш Гриша… Вы что-нибудь делаете, Константин Андреевич?
– Работаем, Нина Михайловна, делаем все возможное.
– А вы знаете, я Алексею… это отец Гриши… еще ни о чем не рассказывала. У него, помимо камней в мочеточниках, очень слабое сердце. Пойду сегодня в больницу, даже не знаю, как буду в глаза смотреть…
– Не говорите ни о чем, Нина Михайловна, постарайтесь, – участливо тронул ее за плечо Максимов. – Возможно, скоро мы узнаем, что случилось с вашим сыном.
– Постараюсь… – Она подняла глаза и, натянуто улыбнувшись, заметила: – У вас красивая помада, Константин Андреевич… На рубашке… Какой пользуетесь: «Лореаль», «Буржуа», «Кларте»?
Он густо покраснел и тоже выдавил из себя улыбку. Кривовато, но по-доброму. Некогда стоять. Бежать надо. Работать. Раз уж взялся за гуж…
Максимов опять возвышался потерянным маяком посреди двора, не замечая, как просыпается дом, как хлопают двери подъездов, выпуская спешащих на работу жильцов – кого к станкам, кого в офисы… Он не видел, как подозрительно косились на него люди. Не замечал хлюпающей массы под ногами. Перед глазами носились балконы, карнизы, оконные рамы – у кого-то старые, с облупленной краской, заткнутые на зиму ветошью, у кого-то современные, сияющие, от «ведущих производителей». Ноги машинально потащили к водосточной трубе. Опять за трубой осточертевшие глухие стены, чрево выходящей в переулок подворотни. Все осталось по-прежнему, кроме слякоти под ногами, которая внезапно стала явью и начала досаждать. Он должен попытаться понять все с самого начала. Что мы видим и что происходит в реальности? Что такое реальность? Может, Олежке Лохматову позвонить?
Он не заметил, как из переулка в подворотню въехала кремовая «Лада», чумазая, как поросенок. Раздался рассерженный сигнал, и Максимов тут же очнулся. Павел Николаевич с аврала прибыли. Пришлось посторониться, шагнуть вправо, за бордюр. Прямо как Гриша позавчерашним вечером… Машина проехала, а сыщик поднял голову, чтобы отыскать глазами пожарную лестницу – ведь, как ни крути, нет иного выхода с этого двора.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
