Через некоторое время поля и перелески сменились лесом. Хорошим таким, плотным смешанным лесом, и это мне понравилось.
— Вот здесь остановите, пожалуйста, — сказала Ирина на перекрестке. Я остановился.
— Если сейчас поехать налево, то попадем на Выселки. Там есть площадка, где машины оставляют, а к нашему дому можно перейти по пешеходному мосту, это недалеко. А вот если ехать прямо, то придется проехать лишних десять километров, всю деревню надо объезжать, а потом по деревне назад ехать.
Слово "выселки" мне не понравилось. Выселками хорошее место не назовут. Обычно выселяли асоциальный элемент и нарушителей общественной нравственности, но будет хорошо, если я ошибаюсь.
Говорю Ирине:
— Давайте проедем длинным, но коротким путём.
Километров через пять мы свернули и въехали в деревню.
— Так, вы командуйте, Ирина, я дороги не знаю.
— Вот сейчас прямо, потом будет такие, — взмах руками, — большие деревья, потом направо, там ещё раньше детский садик был, за ним сразу, метров триста не доезжая, сразу налево, — она махнула рукой вправо.
Отлично. Так и поехали. Деревня действительно большая, не столько по количеству населения, сколько по площади. Дома стояли привольно, не жались друг к другу, совсем не то, что я видел раньше в других деревнях. Глухих заборов нет, только легкие ограды из штакетника. Улицы широкие, метров под сто, заросшие травой, сквозь которую едва виднелась колея. Бродят утки, куры, собаки и три козы. В наличии имелись два магазина типа сельпо, библиотека, бывший детский садик, школа, сельсовет, клуб. Мы проехали практически по всей деревне, потом по переулкам. Действительно, лишних километров десять намотали. Последняя улица разительно отличалась от остальных. Такая же широкая, как и другие, но нет зарослей крапивы, конопли и прочего травяного раздолья. Все лишнее выкошено, что надо покрашено, все аккуратно, никаких гнилых плетней и покосившихся заборов. Первая мысль: немцы, что ли здесь живут? Все дома одинаковые, но отличаются от прочих деревенских каменным фундаментом. Откровенных руин нет, но видно, что дома старые.
Мы подъехали к дому, который указала Ирина.
— Вот наш дом, третий от оврага, — показала она в сторону выселок, — если там ставить машину, то гораздо быстрее дойдете. А я сейчас ключи возьму.
Она пошла к соседнему дому. Я сейчас умру, с такой походкой — и в деревне, стройная фигура, красивые ноги с некрупными икрами, это бесовское наваждение, надо закрыть глаза и досчитать до десяти. Это меня заманивают, однозначно. Это сборище аферистов. Подлавливают вот такого пожилого мужчину, ждут, пока тот слюни распустит и потеряет бдительность, вывозят к чёрту на кулички, потом раз, и готово. Нет, непременно, сейчас из дома выйдет кузнец, даст мне кувалдой по темечку, и всё, прощай деревня, в таких лесах трупы удобно прятать.
Однако из дома вышла старушка, а не кузнец с кувалдой.
— Ой, Ирина! Здравствуй! Ты приехала? Тебе ключи, наверное, надо? — затарахтела хозяйка соседнего дома, мельком взглянув на меня. — Здравствуйте!
Вот это взгляд. Говорят, что женщине нужно семь секунд, чтобы составить мнение о мужчине. Этой женщине хватило трех миллисекунд. Бортовой вычислительный комплекс отдыхает.
Я приподнял кепи и, подобрав своему голосу подходящий тембр, произнес:
— Здравствуйте, меня зовут Вольдемар. Я чертовски рад, что нелегкая судьба привела меня в эти чудесные палестины.
— А меня — Мария Афанасьевна, — ответила бабуля, — очень приятно.
Женщины ушли в дом, за ключами. Там, наверняка, с Ирины снимают первичные показания: кто таков, откуда, сколько лет, где работает. Так же будет ей сообщены результаты обследования, уж не знаю, что бабуля на мне насмотрела. Сглаз, наверное, и венец безбрачия.
Я, тем временем, бубнил про себя наставления святого старца Сирина про воздержание в пожелании и порочном сластолюбии. Стиснул зубы, потряс головой и пошёл к дому. В машине же проснулся ребенок. Выползла, сонная, зевнула и выпалила без остановки:
— А что, мы уже приехали? А где мама? А вас как зовут? Вы будете жить в бабушкином доме? Она мне не бабушка, а прабабушка Тимофеевна. А мы не будем жить здесь, как жаль. Мама говорит, что далеко ездить. А мне здесь нравится, здесь хорошо. А вот сейчас каникулы, а я в городе сижу.
— Аня, — ответил я, — меня зовут дядя Володя, мы уже приехали и мама пошла за ключами. Может быть, я буду жить в этом доме. Пойдем, посмотрим, что к чему.
Я взял её за руку, и мы вошли во двор, а нас догнала Ирина. Зыркнула на нашу с Аней пару. Точно, неспроста это, она что, во мне педофила подозревает? Мнительная, точно, и психотравма у нее. Постараюсь спиной к ней не поворачиваться.
Двор зарос травой по самые… по пояс. Мы протоптали тропинку к дому, Ирина отрыла замок на веранду. Сказала:
— Вообще-то можно дом и не запирать. Народ здесь весь друг друга знает, никто не зайдёт без спросу. Вы имейте в виду, без приглашения никто даже во двор не войдет. Если вы не пригласите, так и будут у калитки стоять, а это обида. Или, некоторые специально не приглашают, если в ссоре. Но это редко.
Мы зашли в дом. Я встал на пороге, прислонился к дверному косяку и постарался прислушаться к своим ощущениям. Во-первых, в отличие от других деревенских домов, здесь стоял запах сухих трав каких-то, с неуловимо знакомым ароматом. Во-вторых, чистота и порядок. В-третьих, планировка. Мне это нравилось, и я сказал: "Здравствуй, дом".
Ирина с Аней прошли дальше. Я подошёл к ним.
— Вот это кухня, там горница, две спальни. Вы смотрите сами. Вот тут вход в подпол.
Я ответил:
— Ирина, давайте решим, когда едем в город. Может не стоит суетиться, сегодня-завтра всё посмотрим, вы мне покажете, расскажете, а я вас отвезу в воскресенье вечером. Всё равно придется ещё закупать всякое барахло в городе, так что это нормально.
Ирина согласилась.
— Вы пока ходите здесь, смотрите, а я с Аней схожу к тётке. Потом вернусь, вы все вопросы и зададите. Может ещё, — она улыбнулась, — сходим искупаться.
— Договорились, — ответил я.
Ирина с Аней ушли, а я издалека любовался Ириной фигурой. Потом подобрал слюни и начал обход будущих владений.
Я уже решил, что покупаю этот дом. Хороший добротный дом, с прочными стенами. Фундамент каменный, а не кирпичный, это главное. Участок большой, соток двадцать, весь зарос по грудь травой, но это не проблема. У меня на этом месте будет английский газон. На газоне поставлю мангал, вокруг него на длинных английских ногах будут расхаживать леди, вокруг ледей будут суетиться джентльмены, все будут пить виски, закусывать шашлыками и солёными рыжиками, хвалить меня, какой я рачительный хозяин.
В траве белеют цветы клубники. Дикая, наверное. Надо будет её приручить, привести в лоно цивилизации. Клубничное варенье, вы сами понимаете, практически деликатес. Долгими зимними вечерами, будем сидеть у самовара я и моя Маша, взопревшие от десятой чашки чая, умильно глядя друг другу в глаза, а моя рука нежно будет скользить по её бедру. И никого нам больше не надо — я, зима, самовар и клубничное варенье. А её, может быть, будут звать не Машей, а Ниной. Или, ещё лучше, Ирой. Вьюга мглою небо кроет, вихри снежные крутя. Я вздохнул.
