Зал одобрительно загудел, тут и там раздались робкие аплодисменты.
Женщину на сцене возмутило, что разговор ушел в сторону от главной темы. Ее впалые щеки покрылись красными пятнами.
— Я не предлагаю тебе становиться государственным министром! — резко произнесла она. — Я просто хочу, чтобы у тебя было столько же прав решать, кто будет представлять тебя в парламенте страны, сколько у твоего дворецкого или торговца курятиной! И чтобы твоя оценка характера учитывалась в той же мере, что и их!
— Ах, ну что за наглость! Лезет не в свое дело! — Женщина в фиолетовом негодовала: ее лицо покраснело, на щеках заиграли желваки. Она лихорадочно искала оскорбительные слова, чтобы сразить наповал свою оппонентшу.
— Вы абсолютно правы! — неожиданно нарушила молчание женщина, которая изначально привлекла внимание Шарлотты. У нее оказался очень приятный, с хрипотцой, голос, а речь и манера держаться свидетельствовали о неплохом воспитании. — Женщины умеют оценивать характер не хуже мужчин, а иногда даже лучше. Этого достаточно, чтобы составить мнение о том, кто должен представлять нас в парламенте!
Все обернулись к ней, и она, засмущавшись, зарделась, однако это не помешало ей продолжить:
— Мы связаны законами. Я думаю, будет правильно, если мы выразим свое мнение насчет того, какими они должны быть. Я…
— Вы ошибаетесь, мадам! — перебило ее грудное контральто, принадлежащее очень крупной женщине с гагатовыми бусами на пышной груди и изящной траурной брошью на отвороте. — Закон, созданный теми самыми мужчинами, которых вы презираете, — это наша надежнейшая защита! Вы, будучи женщиной, находитесь на попечительстве у мужа, а если вы не замужем, то у отца; эти люди обеспечивают вам все необходимое в духовном и бытовом плане; они используют свои знания и мудрость, чтобы сделать вашу жизнь лучше, не требуя при этом никаких усилий с вашей стороны; они обеспечивают ваше благосостояние. Если вы нарушите общественные нормы или влезете в долги, отвечать перед судьями или кредиторами будут они, а не вы. Вот поэтому им и следует создавать закон или выбирать того, кто будет этим заниматься.
— Полнейшая чушь! — громко произнесла Шарлотта. Она уже больше не могла сдерживаться. — Если мой муж влезет в долги, я буду голодать вместе с ним; если я совершу преступление, общественность, возможно, и осудит его, но в тюрьму-то пойду я, а не он! А если я убью кого-то, то повесят именно меня!
По залу пронесся всеобщий вздох, столь грубый пример вызвал ропот удивления.
— Я согласна с мисс Вузерспун — женщины умеют оценивать характер не хуже мужчин. Разве есть в нашей жизни нечто более важное, чем правильно оценить, за кого выходишь замуж? А на чем основывается мужчина, когда делает свой выбор?
— На красивой мордашке! — уныло ответил кто-то.
Еще кто-то дал менее приличный ответ, и все расхохотались.
— На красоте, шарме, обаянии, — продолжила Шарлотта, отвечая на собственный вопрос, и тем самым не дала разговору уйти в сторону. — Часто на ее льстивых словах, на цвете ее глаз или на ее манере смеяться. Женщина же выбирает человека, который сможет прокормить ее и ее детей.
И тут же она вспомнила о своей двуличности. Ведь Шарлотта выбрала Питта исключительно потому, что он заинтриговал ее, очаровал, напугал своей прямотой, развеселил, распалил ее неприятие несправедливости, а еще потому, что она любила его и доверяла ему. Тот факт, что в социальном и финансовом плане он был и, по всей видимости, останется полнейшим неудачником, не волновал Шарлотту ни в малейшей степени. Однако она точно знала, что большинство женщин подходят к подобным вопросам разумнее.
Шарлотта продолжала гнуть свою линию, несмотря на все эти факторы, а также недавнюю влюбленность в своего зятя Доминика. От стыда она покраснела, однако посторонний мог бы объяснить этот румянец жаром дискуссии, горячим желанием донести свою мысль до слушателей. Ведь принцип-то был правильным.
— Мужчины могут пускаться во всякие авантюры, а потом бравировать результатом, каким бы тот ни был, но большинство женщин оценивают последствия, сознавая, что их дети должны быть накормлены и одеты, что у них должен быть надежный дом, причем не на сегодня или завтра, а на год и десять лет вперед! Женщины менее безрассудны. — После этих слов Шарлотта подумала о своих знакомых, о женщинах мудрых и отважных, правда, при этом она отмахнулась от собственных идиотских поступков, от рискованных предприятий, в которые ввязывалась вместе с Эмили. — Когда все поздравления и высокопарные заявления позади, кто ухаживает за больными, хоронит мертвых и начинает жить сначала? Женщины! С нашим мнением нужно считаться, должна учитываться наша оценка честности и значимости того мужчины, который будет нас представлять!
— Вы правы! — закричала со сцены мисс Вузерспун. — Вы абсолютно правы! И если бы депутаты парламента, желающие, чтобы их избрали, отчитывались не только перед мужчинами, но и перед женщинами, в мире не было бы столько несправедливости, как сейчас!
— Какая несправедливость? — последовал вопрос из зала. — Что нужно добропорядочной женщине такого, чего у нее нет?
— Ни одна нормальная женщина не захочет выставлять себя на посмешище, — громко сказала дама в темно-фиолетовой шляпке, при этом в ее голосе явственно прозвучало негодование, — показывая себя людям, чтобы те приняли решение, голосовать за нее или нет, упрашивая их выслушать ее, избрать ее, присоединиться к ее мнению или поверить ее оценкам в делах, в которых она ничего не понимает! Мисс Тейлор — самое настоящее пугало, она не может быть нашим другом, потому что она наш злейший враг. Даже доктор Панкхерст[2]не согласился бы появиться с ней на людях! Надо же, выдвигаться в парламент! Еще чуть-чуть, и мы превратимся в старых греховодниц, как та несчастная Айвори, которая отказалась даже от видимости благопристойности и скромности, а ведь именно это является главным для женщины и ценится обществом, да что там обществом — цивилизацией!
Ответом были редкие одобрительные возгласы, громкий возмущенный ропот и возражения. Кто-то потребовал, чтобы предатели идеи покинули собрание и вернулись в детские или туда, где они обычно обитают.
Тучная женщина в бомбазине подняла свой зонтик и, к несчастью, зацепилась металлическим наконечником за юбку пожилой горничной. Та икнула и заверещала. Решив, что на нее нападают в отместку за оскорбление дамы в фиолетовой шляпке, она замахнулась своей сумкой и обрушила ее на голову женщины в бомбазине. Началась свалка, которая не имела никакого отношения к осуществлению привилегий или к ответственности и тем более к парламенту.
Не желая участвовать в потасовке, Шарлотта поспешила удалиться. Она уже вышла из зала через задний выход, когда увидела ту самую женщину, чье лицо так ее заинтересовало. Внимание женщины было приковано к кэбу, подъехавшему к тротуару. Она стояла спиной к Шарлотте, не замечая ее, и горячо спорила с элегантным мужчиной, чьи светлые волосы на солнце казались почти белыми. Было совершенно очевидно, что он чем-то раздражен.
