Сестры, переглянувшись, улыбнулись.
— Конечно нет, дурачок.
На этом они решили закрыть тему. Однако во мне проснулось дьявольское любопытство, я настаивал на продолжении разговора. Виолета и Джейн опять заговорщицки переглянулись и, к моему удивлению, приняли вызов. Но для начала они пожелали испытать, готов ли я к диалектической битве на такой зыбкой почве, — ведь тема была столь же затаскана, сколь мало исследована рационалистическими методами. Долгое время герметическая философия была окружена гробовым молчанием, но начиная со Второй мировой войны, когда мир рассыпался на куски и так нуждался в духовности, в этой области появились новые течения с тысячами новых проповедников. О возрождении интереса к эзотерике в восьмидесятые годы и после, совсем в недавнее время, с расцветом Интернета, свидетельствуют тысячи статей и библиографических ссылок на данную тему.
— Давайте начнем с истоков, — заговорил я. — Люди десятилетиями смеялись над возможностью существования философского камня, его секрет был похоронен глубоко в тайниках нашего мира. Что говорить, эта тема поначалу очень смешила и меня. Мне казалось — глупо пытаться превратить, например, свинец в золото; нелепое измышление, на первый взгляд. Однако когда речь заходит об универсальном снадобье, поневоле возникает желание побольше узнать о науке Гермеса и об алхимическом символизме. Я уже тогда знал (почитав Майера, Любавиуса,[22]Хунрата),[23]что в алхимии не существует строгих правил, что решающее значение имеет воображение читателей, их творческая способность проникнуть в суть проблемы. Когда в кругу моих знакомых заговаривали об алхимии, многие усмехались: действительно, в этой области немало шарлатанства, когда глупость и неведение идут рука об руку. Но пришло время — и появилось сразу много переводов с арабского, с еврейского, с латыни. Я не сразу понял, что речь идет не об обыкновенной химии, не о колбах, пробирках и спиртовках, а о другой, трансцендентальной химии. Достаточно разобраться в смысле слова «алхимия», чтобы увидеть, что слово это отсылает к Высшему Существу, ко Всемогущему, к Аллаху. Это наука Бога. А еще — искусство, искусство совершенствовать тело с помощью природы. И здесь особенно важную роль играет знание о составе материи. Считается, что для алхимика материя состоит из трех основных субстанций: серы, ртути и соли. С их помощью можно создавать новые вещества. Быть может, речь идет об ускорении самого естественного процесса, для которого природе нужны тысячелетия? Ведь писал же Роджер Бэкон[24]в своем «Зерцале алхимии», что занимается наукой, обучающей изготовлению такого снадобья или эликсира, каковой, будучи применен к несовершенным металлам, сообщает им совершенство. Я обратил внимание, что алхимией увлекались великие врачи, философы и астрологи, такие как Парацельс, Альберт Великий, Раймунд Луллий, Блаженный Августин,[25]Фома Аквинский,[26]Василий Валентин и многие другие. Говорят, у каждого учителя были ученики, которых мастер наставлял по собственной методе. Тайные знания полагалось передавать в письменном виде, пользуясь псевдонимами и затушевывая смысл при помощи аллегорий, символов и фигур. Все исследователи утверждают, что алхимик — вовсе не изготовитель золота, что изготовление золота — лишь способ проверки подлинности философского камня, универсального снадобья. И вот с чем я не могу примириться: если это правда, почему мудрецы, открыватели камня не принимаются за излечение всех недужных и страждущих? Почему не уничтожают болезни? Почему миллионы людей умирают от голода? Почему мир страдает от автокатастроф, войн и нетерпимости? Почему никак не отыщется бог или мудрый человек, который положит всему этому конец?
В нашем маленьком сборище воцарилась полная тишина. Пока я говорил, сестры все время молчали в некоем странном ожидании — ведь я знал, что у них нашлось бы, что мне ответить.
Несмотря на мои выпады, Виолета и Джейн не торопились высказать свое мнение. Но мне хотелось их допечь, я собирался наступить на все больные мозоли.
Не успел я, однако, приступить к теоретической части своего доклада, как заговорила Джейн, причем очень серьезным тоном:
— Сегодня многие втайне занимаются поисками философского камня. Но все эти люди трудятся молча, в самых укромных уголках своих жилищ — там они устраивают лаборатории и пользуются инструментами из далекого прошлого. По крайней мере, проблем с тепловой энергией у них нет. Сегодня алхимия сотрудничает с наукой: герметические опыты ставят даже прославленные ученые, только никогда публично не признаются в этом. Лавки букинистов превратились в бурлящие котлы: вновь обращенные разыскивают старинные книги, а им продают кота за зайца, ведь если ты не специалист, очень трудно отличить подлинник от подделки. Рамон, тебе бы следовало прочитать «Theatrum chemicum» из «Собрания химических редкостей» Манже[27]или «Библиотеку философов-химиков» Зальмана. Проблема в том, что эти труды написаны на латыни, а не все способны читать на языке, который, хотя и считается мертвым, в наше время жив и полезен как никогда. В этих книгах скрыты названия субстанций и modi operandi.[28]Большинство мудрецов крайне ревниво оберегали свои знания, не желая делиться ни с кем. Открывать свои тайны готовы были единицы — ты сам недавно перечислил имена некоторых из них. Мой предок Николас — шучу, к слову пришлось…
Джейн сначала закашлялась, потом улыбнулась, а Виолета бросила на нее инквизиторский взгляд.
— …или, например, Альберт Великий, который заявляет в своей книге «Соединение соединений», что от знания, хранимого втайне, нет никакой пользы: «Науку, которую изучил я без печали, передаю вам без грусти. Зависть же портит все, и завистник не будет правым перед лицом Бога». Простите, боюсь, мы становимся слишком серьезными.
— Пожалуйста, продолжай, — шепнул я Джейн, пораженный ее эрудицией и красноречием.
Я наслаждался ее серьезным видом. Виолета хранила молчание, но ее окружал ореол новой для меня красоты. Две эти женщины были такими разными, что в них чувствовалась некая общность; быть может, удивительная сопричастность знанию. Обе они были так молоды и так сказочно умны, что, если бы мне в тот момент пришлось выбирать одну из двух, я пришел бы в полное замешательство. Одна обладала даром зрелости, заключенным в юную соблазнительную оболочку, в другой безрассудство молодости сочеталось с мудростью и красотой. В тот миг мне хотелось только, чтобы время замедлило свой бег.
