7
Киклады — группа крошечных островков в Эгейском море к юго-востоку от Афин. Название свое этот архипелаг берет от греческого слова “киклос”, или круг, и отсылает нас к древнему поверью, что эти острова окружают остров Делос, на котором предположительно родился солнечный бог правды Аполлон. На самом же деле Делос находится не в центре, а на восточной оконечности архипелага. А несколькими километрами восточнее Делоса находится Миконос — один из наиболее знаменитых греческих курортов, на котором туристы молятся своему собственному солнечному богу.
Сэвэдж вел двухмоторную “цессну” к Миконосу осторожно, стараясь выбирать окольные пути: сначала пролетел от Афин на восток, затем начал забирать все больше к югу, пока не увидел в Эгейском море цель своего назначения. Он связался с аэропортом Миконоса, упреждая контрольную вышку в том, что не собирается приземляться. Объяснив, что совершает полет исключительно для развлечения и удовольствия, он попросил контрольную вышку объяснить, какие воздушные пути не следует занимать, поблагодарил и полетел с восточной оконечности острова дальше вглубь.
Ему пожелали счастливого пути.
Через некоторое время, набрав высоту в полтора километра, Сэвэдж поставил “цессну” на автопилот и принялся снимать. Телескопические линзы фирм “Бош” и “Ломб”, поставленные на фотокамеру “Никон”, великолепно увеличивали картину того, что творилось внизу. После обработки пленки снимки будут еще больше увеличены. Главное, как подсказывал ему опыт, сделать как можно больше снимков — не только основной цели, но и близлежащих к ней районов. Незначительные, на первый взгляд, детали иногда становились непреодолимыми препятствиями впоследствии.
Вот именное как можно больше фотографий.
Сэвэдж несколько раз проверял автопилот, каждый раз корректируя курс, а затем снова возвращался к фотографическому наблюдению. Небо голубело, погода была безветренной. Казалось, что “цессна” скользит по шелковистому шоссе. Руки Сэвэджа твердо держали камеру. Кроме легких потряхиваний самолета больше никаких помех не возникало — условия для фотосъемки были практически идеальными.
Главным объектом наблюдения был город Миконос, находящийся на западной оконечности острова. Он раскинулся вокруг небольших бухт, а дома выдавались на полуостровок, разделяющий заливы. Они были выстроены в виде скрещивающихся ослепительно-белых кубов. То тут, то там красные купола — иногда синие — отмечали местонахождение церквей. Ветряные мельницы выстраивались вдоль пирса.
Но не красота города, а его план привлекали внимание Сэвэджа. В древности Миконос частенько подвергался налетам пиратских судов. Чтобы облегчить себе задачу по охране жилищ, местное население выстроило улицы в виде лабиринта. Нападающие без труда входили в город, но чем дальше углублялись в него, поднимаясь вверх по склонам, тем больше убеждались в том, что сложная путаница улиц совершенно сбивает их с толку и не дает возможности сориентироваться. Пираты видели в бухте корабль, но для того, чтобы до него добраться, должны были тыкаться в разные улицы и переулки, попадаясь в ловушки, расставленные защитниками города. В общем, после нескольких безуспешных попыток пираты плюнули на Миконос и махнули рукой, предпочтя более легкую добычу на других островах.
“Да, — подумал Сэвэдж, — лабиринт. Это можно использовать”.
Продолжая облетать остров по кругу, не переставая снимать, он добрался до глубокого залива на северной оконечности острова… место перехвата?.. затем изучил заброшенный мыс на восточном побережье… туда идти лишь в случае крайней необходимости… и наконец долетел до главной цели своего путешествия — царства Пападрополиса над заливом Анны на юго-восточной стороне острова.
С момента встречи со своим греческим информатором два дня назад Сэвэдж был все время занят и к своей тревожной радости понял, что узнал довольно много. Он слетал в Цюрих и Брюссель — два наиболее надежных центра информации о чернорыночных ценах на оружие и охранных системах, используемых торговцами и контрабандистами.
Через казалось бы незначительные разговоры и скромные “подарки” “друзьям”, которым Сэвэдж высказывал неподдельное восхищение, узнавая, что слухи об их смерти оказывались более чем преувеличенными, — он выяснил то, о чем давно подозревал. Пападрополисом управляло высокомерие и заносчивость. Греческий миллиардер был настолько снедаем пожаром охватившей его изнутри власти, что и не подумал нанять себе охрану, которая, по соображениям высокого профессионализма, должна была бы отдавать приказы своему же хозяину.
Сэвэдж узнал также, что Пападрополис ослеплен новейшими электронными приспособлениями и охранными системами. И так как корабельный магнат восхищался компьютерами и тому подобными игрушками новейшего поколения, то нанял эксперта по охранным системам, для того, чтобы тот выстроил вокруг европейских поместий грека целую сеть, а точнее паутину упреждающих препятствий.
Но Сэвэджа интересовало лишь поместье “Миконос”. В ту секунду, когда он узнал имя построившего защиту мастера, он догадался — как историк по теории искусства воссоздает и распознает стиль эпохи Возрождения, — какие преграды ему придется преодолеть.
Его давнишний и надежный грек-информатор полностью подтвердил то, в чем убеждала Сэвэджа Джойс Стоун. Сестра кинозвезды содержалась в неволе на роскошной вилле в поместье ее муженька-миллиардера. В поместье “Миконос”.
“Ты хочешь развода, сука? Да ни одна женщина в мире еще не уходила от меня. Надо мной все смеяться будут. Неблагодарной жене остается одно применение — на спину, сука! Я тебя проучу”.
Но лето перешло в осень. Начало туристского сезона в Афинах совпало с окончанием сезона на Миконосе — температура стала падать. Следующей идеей Пападрополиса было оставить жену на острове на всю осень и зиму.
Сэвэдж опустил камеру, выключил автопилот и взял управление “цессной” на себя. В течение шести месяцев из-за постигшей его беды, о которой он чуть было не проговорился своему греческому информатору, Сэвэдж находился в уединении: он выздоравливал. Руки, ноги, голова и спина все еще болели от полученных ран. К тому же его постоянно преследовали воспоминания, очень похожие на кошмары.
Но прошлое, продолжал он уверять самого себя, изменить нельзя. Все, что ему оставалось, — настоящее.
И работа.
Он должен был снова начать работать.
Доказать себя себе.
Сделав вираж, Сэвэдж вылетел с острова в открытое, легендарное, цвета темного вина Эгейское море, похлопывая любовно фотокамеру. Отлично снова оказаться при деле. Выполнять задание.
Он чувствовал себя так, словно воскрес из мертвых.
8
Сэвэдж вынырнул из волн и пополз к берегу. Черный новый костюм сливался с темнотой. Пригнувшись за валунами, он взглянул наверх, туда, где едва виднелся неясный силуэт клифа, а потом повернулся к морю. Водителю катера — английскому солдату, которого Сэвэдж постоянно нанимал для подобных заданий, — было приказано, как только Сэвэдж соскользнет в воду в полукилометре от острова, сразу же убираться прочь из этих мест. Никаких прожекторов и опознавательных знаков на катере установлено не было. В темноте, без света луны, с надвигающимися тучами будущей грозы, закрывающими звезды, охранник не смог бы увидеть лодку. А в грохоте волн, разбивающихся о прибрежные скалы, он бы и не услышал ее, хотя Сэвэдж предпринял меры предосторожности: накрыл мотор звукопоглощающим кожухом.
