— Нили был убит. Об обстоятельствах его гибели практически ничего не известно.
— Несколько страниц.
— Спросите Габби. Она принесла их вместе с грантом, дающим право продолжить раскопки с того места, на котором остановился Нили.
— Так вы полагаете, что вам удалось обнаружить то, что искали он и люди из клуба «Феникс».
Профессор кивнул.
— Мы так считаем. Какую-то часть мы, конечно, нашли, однако во всем этом до сих пор остается слишком много неизвестного. — Рудольфо указал на пятно правильной формы, едва заметное на стене, рядом с мумией. — Вот это место было закрыто гобеленом, и мы не знаем, зачем он понадобился. Мы обнаружили рядом с Беллой нож. Это тоже очень странно, потому что римлянок никогда не хоронили с оружием. Почему у ножа сломано лезвие? Что делала им Белла? — Профессор шумно вздохнул и посмотрел на иссохшие останки. — Белла, какие тайны ты хранишь? — Рудольфо опустился на колени и склонился к мумии. — Ответь же мне, моя Белладонна, — вкрадчивым тоном прошептал он.
Джош ощутил вспышку совершенно неожиданного и безосновательного чувства. Это была раскаленная добела ревность. Он ни разу в жизни не испытывал ничего подобного. Ему неудержимо захотелось броситься на Рудольфо, оттащить его в сторону и сказать, что он не имеет никакого права находиться рядом с мумией, наклоняться к ней. Всего час назад Джош даже не подозревал о существовании всего этого, но вот нахлынули воспоминания, и он мысленно представил, как на костях появились мышцы, которые затем обросли мягкими тканями и образовали лицо, шею, руки, грудь, бедра и лодыжки. Все это ожило, губы порозовели, глаза окрасились с ярко-голубой цвет. Медно-бурые остатки хитона превратились в белоснежный хлопок, каким они были много лет назад. Только длинные волнистые рыжие волосы оставались такими же — расчесанными на прямой пробор и перехваченными лентами длиной в две пряди, свисающими за спину.
Теперь она была трупом. От нее остались высохшая кожа и хрупкие кости, но когда-то эта женщина была красивой. У Джоша в голове столкнулись миллионы образов, прозвучало множество слов, которых он никогда не слышал.
Одно из них было громче остальных, и он выдернул его из общей какофонии.
Сабина.
ГЛАВА 4
— Не знаю, верите ли вы сами в то, что сейчас рассказали мне, но я в это верю, — заявил профессор Рудольфо.
Перед этим Джош изложил ему сокращенную версию того, что произошло с ним за последние шестнадцать месяцев. В конце своего рассказа он объяснил, почему пришел сюда так рано.
— Всякий раз, когда вы смотрите на нее, я чувствую, что вы видите что-то другое. Я уже давно понял, что дело тут не в простом любопытстве. Между вами существует какая-то связь.
Он был необычайно доволен собой.
Да, Джош прищурился и в призрачном свете увидел живую женщину, притулившуюся в углу гробницы, а не пустую оболочку, чей возраст составлял тысячу шестьсот лет, не мумию, многовековой сон которой был только что потревожен.
В гробницу со стороны входа ворвалась струйка воздуха и вздернула прядь ее волос. Сабина всегда так гордилась тем, как выглядит. Она всегда старательно следила за собой и очень расстроилась бы сейчас, если бы увидела, что у нее растрепались волосы.
Джош мысленно представил себе, как она расплетает их, превращает в восхитительный шелковистый полог, пахнущий жасмином и сандаловым деревом, накрывающий их обоих, когда они целовались в темноте, тайком, под деревьями. Ее волосы падали ему на щеки, на губы, извивались в его пальцах. Это была та самая нить, которая сплела их вместе, не позволяя больше разлучиться.
Джош не думал о том, что делает. Все произошло слишком быстро. Он просто протянул руку, схватил выбившийся локон и…
— Нет! — воскликнул профессор и отвел его руку. — Она очень хрупкая. Уже одно то, что она так хорошо сохранилась, самое настоящее чудо. Если вы к ней прикоснетесь, то она может рассыпаться. Это понятно?
Джош никак не мог прийти в себя после прикосновения к ее волосам. Он отвернулся и принялся тереть руки.
Вдруг его взгляд упал на закопченный старинный масляный светильник, стоящий на полу. Ему показалось, что женщина не просто так пододвинула его как можно ближе к алькову, к выцветшему пятну, чуть заметному на плотной стене.
Райдер почувствовал, что какие-то врата, существующие в его сознании, приоткрылись еще на дюйм. Голова заболела от нового потока информации. Ему нужно было не отталкивать от себя воспоминания из чужого прошлого, а наоборот, погружаться в них как можно глубже. Но в каждый момент времени он мог находиться только в каком-то одном месте или в прошлом, или в настоящем, но не и там и тут одновременно.
«Отдайся. Сосредоточься на том, что случилось. Давным-давно. Давным-давно, прямо здесь. Что здесь произошло?»
Джош не обратил никакого внимания на предостережение профессора о том, что он может нанести непоправимый вред раскопкам, упал на колени и принялся голыми руками царапать земляную стену. Ему нужно было что-то доказать ей и себе. Он не знал, что именно, но чувствовал, что ему необходимо проникнуть за эту перегородку и найти там то, что его оправдает.
— Что вы делаете? — в ужасе воскликнул профессор Рудольфо. — Остановитесь!
Ему казалось, что сон стал явью, а реальность ускользнула прочь. Джош лишь смутно слышал, как профессор требовал остановиться, едва чувствовал руки ученого, пытающиеся оттащить его от стены. Возражения Рудольфо для него больше ничего не значили.
Поверхностный слой земли был плотно утрамбован, но после того как Джош выцарапал первые несколько пригоршней, дело пошло проще. Перегородка, имевшая в толщину всего четыре или пять дюймов, три с половиной фута вышиной и три фута шириной, развалилась на крупные комки. Открылся вход в подземный тоннель. Джош ободрал ладонь левой руки об острый камень, но уже не мог остановиться. Он почти добрался до цели.
Ему в лицо пахнуло холодным, затхлым древним воздухом. Его легкие наполнились молекулами и частицами, которым было тысяча шестьсот лет, а также ароматом жасмина и сандалового дерева.
Джош полез внутрь, несмотря на охватившую его клаустрофобию и безотчетную панику, вставшую у него на пути. Он внезапно вспотел, дышал судорожно, неудержимо хотел развернуться, однако притяжение тоннеля оказалось сильнее страха.
Передвигаться по тесному лазу можно было только на четвереньках. Поэтому Джош опустился на руки и колени и пополз вперед. Его тотчас же обволокла темнота и сдавила невыносимая скорбь, словно сам воздух был пропитан ею. Джош медленно продвигался вперед. Вот он преодолел пять ярдов, десять, затем двадцать, двадцать пять.
Профессор все звал его, приказывал остановиться, но Джош не мог этого сделать. Где-то впереди была конечная точка, и он должен был ее достичь.
